Cimex amantissimus. В диване с 2003 г.
Название: Опыт смерти
Автор: Eswet
Бета: Сакура-химэ
Иллюстратор: iris M
Персонажи/Пейринг: Ичимару Гин/Кучики Бьякуя, Ичимару Гин|Кира Изуру, Абараи Ренджи/Кучики Бьякуя, Акон, Оторибаши Роджуро, Укитаке Джуширо и другие
Тип: джен, слэш
Рейтинг: R
Жанр: ангст, романс, мистика, приключения
Размер: макси, 31,8 тыс.слов
Саммари: Шинигами - "боги смерти", но много ли они знают о смерти на самом деле? Что им, психопомпам и стражам порядка, известно о путях, которыми проходят души в круге перерождений? По правде сказать, немногое. длинный текст
После Битвы над Каракурой Кира тщетно пытается с головой погрузиться в рабочую рутину. Ни новый капитан, ни выматывающие тренировки не могут отвлечь от мыслей о погибшем Ичимару. Кира сознает, что неспособность отпустить своих мертвых грозит ему в конечном итоге безумием. Он ищет способ отделаться от навязчивых размышлений, но случайная фраза, оброненная как-то собутыльником, заставляет его задуматься о принципиально ином решении. Правда, для воплощения этого решения придется нарушить кучу правил Готея, а может, и пару законов мироздания, но Кире кажется, что терять ему уже нечего.
Где-то примерно в то же время Бьякую в его доме начинает посещать незваный и очень таинственный гость. В стремлении разгадать его загадку Бьякуя мало-помалу пренебрегает соображениями личной безопасности. Он уверен, что в случае чего сумеет справиться с неприятностями, и вряд ли способен здраво оценить, сколь далеко заводят его любопытство и гордыня.
А тем временем окружающим остается только гадать, что происходит, и реагировать... как-нибудь.
Примечания: фанфик написан на Bleach MiniBang-2014
Предупреждения: автор использует «-тайчо» как хонорифик
Ссылка на скачивание: .rtf | .txt
Ссылка на скачивание иллюстраций: архив
– Все-таки редкая вы скотина, капитан. Редкостная, – вздохнул Изуру, расставляя на полке папки с документами. С десяток подшивок он держал на сгибе локтя, прижимая подбородком, а остальные распихивал по местам свободной рукой.
– О? Позволь узнать, чем я провинился? – раздался за спиной удивленный и обиженный голос, и Изуру подпрыгнул на месте, роняя папки:
– А?! Ох, Оторибаши-тайчо! Простите, я… я это не вам.
Капитан, стоя в дверях, сокрушенно – и очень театрально – покачал головой. В золотистых локонах, казалось, запутались солнечные лучи. Картиночка, не шинигами. Изуру коротко вздохнул: как человек Роуз ему, пожалуй, нравился, но вот к капитану Оторибаши привыкнуть было тяжело. Какой-то он был слишком легковесный для капитана. Без второго дна. Чересчур открытый, чересчур искренний. Готовый в любую секунду поделиться хорошим настроением, но не навязываясь. Изуру подозревал поначалу, что никто из вайзардов не так прост, как кажется, но постепенно это подозрение улетучилось.
Не хотелось признаваться себе, но с «простым» капитаном было неинтересно. Всю предыдущую карьеру Изуру везло на многогранных начальников: Айзен, Унохана, Ичимару… Он привык наблюдать, подмечать детали, сопоставлять, делать выводы, искать и находить тайное в явном. Ошибаться, обманывать себя, выворачивать на верный путь снова и снова. С Ичимару он практиковался в этом искусстве ежеминутно.
Не думать об Ичимару, приказал себе Изуру. Не сметь думать.
Он опустился на одно колено, собирая рассыпанные папки. Сосредоточился на ощущениях: шершавое плетение татами, теплеющая под пальцами кожа обложек, сладковатый запах туши и бумаги. Ничего, что могло бы увести мысли с протоптанных дорожек.
Оторибаши так и стоял на пороге, как будто что-то не давало ему пройти в помещение. Молчал, неотрывно следя за лейтенантом: Изуру чувствовал его взгляд загривком, как настоящее прикосновение.
Папки на полу кончились, Изуру поднялся. Поворачиваться к капитану спиной и продолжать работать было не вполне прилично, стоять столбом – странно, а о чем заговорить – совершенно непонятно. Можно было посмотреть вопросительно: Оторибаши никогда не делал вид, что не понимает намеков, он как-нибудь разрешил бы ситуацию. Вот только Изуру не хотелось смотреть ему в лицо.
Он попытался вспомнить, какого цвета у капитана глаза. Не смог. Да и видел ли когда-нибудь, какого они цвета?..
– Нельзя же так с собой, Изуру, – сказал Оторибаши, и Изуру едва не уронил папки повторно.
– Простите?
– Своих мертвых нужно отпускать. Иначе они рано или поздно утащат с собой тебя.
Изуру потребовалось с полминуты, чтобы осознать, о чем это. Оторибаши не шевелился, а выражения его лица против солнца было не разобрать. Судя по тону – сочувствовал. Или жалел.
Когда дошло, Изуру глубоко вздохнул, готовясь пережидать всплеск тихого бешенства. Разве только ленивый еще не посоветовал ему оставить воспоминания о покойном Ичимару и жить дальше. Некоторые неленивые говорили такое на каждой попойке. Абараи умудрился даже получить за это в лоб, после чего от изумления заткнулся надолго.
Оторибаши, правда, завел речь на эту тему впервые и был сравнительно деликатен. И, возможно, у него было больше всего прав на такие разговоры. Если он считает, что душевное состояние его лейтенанта мешает работе…
Чего уж там: Изуру и сам так считал. Может, потому вместо гнева он почувствовал только усталость и безысходность.
– Я пробовал. Не получается. Извините, капитан.
Золотые искры, казалось, брызнули от волос Оторибаши, когда он склонил голову. Серые, вдруг вспомнил Изуру, глаза у капитана серые – это было заметно под маской, тогда, в бою над Каракурой.
– Может быть, если тебе нужна какая-то помощь…
Вот спасибо, что хотя бы у Роуза нет универсальных рецептов вроде «напиться и забыться», усмехнулся про себя Изуру. Помощь… да не помешала бы помощь, он это понимал чем дальше, тем яснее. Только вот чем тут поможешь? Рассказывали, что в Генсее водятся специальные врачи – целители душ, которые помогают людям смиряться с потерями. Но им ведь надо рассказывать, что у тебя случилось, а как шинигами заявиться к живому врачу с подобными разговорами? Найти бы такого в Руконгае, из недавно умерших… Впрочем, дурная затея: отыскать душу в Руконгае неимоверно сложно, даже зная, кого точно ищешь, когда он умер, как его звали и как он выглядел. А просто лекаря определенной специальности – да всей шинигамской жизни на это не хватит, разве что чудо случится.
– Если я пойму, какого рода помощь могла бы мне пригодиться, я непременно попрошу, Оторибаши-тайчо. И почтительнейше благодарю за предложение.
Похоже, капитан что-то еще хотел сказать, но не сказал, только махнул рукой и удалился куда-то, почти сразу растаяв в лучах вечернего солнца.
Изуру вернулся к папкам, вновь погружаясь в мелочи: расположение документов на полках, смазанный хвостик иероглифа на корешке, какие-то белые шерстинки, липнущие к пальцам, мимолетный запах жасмина – кто-то положил под крышку папки цветок, а может, ветер принес… Все вещественное, материальное, краски, вкусы и ароматы, фактуры и температуры – он пытался укорениться, прорасти в мир, почувствовать себя как можно более живым, и все это только для того, чтобы игнорировать фантом, преследующий его. Вот как сейчас: «Ай-я-яй, Изуру, разве можно так холодно обходиться со своим капитаном…» Голос из-за плеча, не слышимый ни для кого более. Или тень, протянувшаяся из-за угла, такая знакомая… а это просто куст. Или шлейф запаха, на мгновение касающийся ноздрей. Первые два-три месяца Изуру оборачивался, бежал посмотреть, что происходит, принюхивался. Потом перестал. Наверное, сейчас он выглядел не настолько безумцем, как в ту пору: научился делать вид, что ничего этакого, постороннего не видит и не слышит.
На самом деле Изуру очень боялся, что однажды примет за фантом что-то настоящее. И если это случится в бою…
– Отпустите меня, капитан, – прошептал он, утыкаясь лбом в плотный ряд папок. – Ну пожалуйста, отпустите меня. Я же так с ума сойду.
«А откуда ты знаешь, что уже не сошел?» – насмешливо прошелестело где-то под потолком.
Изуру сморгнул с ресниц теплые, отвратительно соленые слезы.
Ичимару Гин никогда не упускал случая немного поиздеваться над своим лейтенантом. Но настолько жесток при жизни все-таки не был.
Бьякуе снилось, что кто-то вытащил пробку из его солнечного сплетения, и из тела потихоньку вытекает рейрёку: тонкой прерывистой струйкой, впитываясь в простыню, растворяясь в воздухе.
Он сел рывком, задыхаясь от странного и неприятного ощущения. Рука дернулась к груди: пощупать, проверить...
Не было там, конечно, никакой дыры, и пробки тоже не могло быть. Чувство опустошенности постепенно проходило. Всего лишь дурной сон.
Он огляделся: полная луна стояла высоко, и за открытыми сёдзи дремал контрастный черно-серебряный сад. Водопад цветущей глицинии, зыбкое зеркало пруда, полупрозрачный силуэт на пороге... Что?!
Рука дернулась к занпакто на стойке сама собой.
Неведомый гость сидел, привалившись спиной к раме сёдзи, белые одежды в темных кровавых пятнах теребил нездешний, неощутимый ветерок. Волосы серебрились под луной, как еще одна кисть глицинии.
– Ичимару, – узнал его Бьякуя. – Что ты тут делаешь?
Глупый был вопрос, он это знал, еще произнося последнее слово. Нашел что спрашивать у покойника.
Гость повернул голову – несомненно, это был Ичимару: его улыбка, его прищур, – шевельнул губами. Бьякуя не услышал ровным счетом ничего. И ни малейшего движения рейацу не почуял.
Ичимару досадливо всплеснул руками. Сквозь одежду просвечивали очертания мостика над прудом. Призрак?
Живые называют призраками души, задержавшиеся в Генсее вместо того, чтобы переместиться в Руконгай. Шинигами, погибая, сразу превращаются в россыпь духовных частиц, рассеиваются по миру, вливаясь в общий фон... Или – необязательно? Какие еще эксперименты проводил Айзен над собой и своей гвардией? Мог ли Ичимару, убитый им, умереть... не до конца?
– Что ты такое?
Призрак недовольно дернул плечом: мол, а что, так не понятно?!
Бьякуя поймал себя на полуулыбке. Все-таки Ичимару даже в странном своем недопосмертии оставался язвителен. И даже лишенный речи, ухитрялся выражать свои чувства более чем ясно.
За все месяцы, прошедшие со дня гибели Ичимару, Бьякуя едва ли вспомнил о нем лишний раз, ничуть не скучал… и вот теперь понимал, что все это время в жизни чего-то недоставало, самую малость. Как щепотки пряной приправы в большом блюде. Не хватало ухмылок, неслышных шагов, тихих обидных смешков, ядовитой сладости речей. С должностью капитана-всех-достану отменно справлялся Хирако Шинджи, но Бьякуя, как ни странно, предпочел бы его грубоватым и занозистым шуткам опасное изящество Ичимару.
А ведь когда было – не ценил.
– У тебя ко мне дело, или ты явился любоваться садом?
Широкий жест в сторону сада, сладчайшее выражение на лице. «Сад прекрасен», – мысленно перевел Бьякуя. «Но!» – указательный палец, со значением поднятый перед лицом. И рука, протянутая раскрытой ладонью вверх, рука просителя: «Мне кое-что нужно от тебя».
– Что ты хочешь?
Ичимару задумался: видимо, жестов уже не хватало. Он поднял руку и размашисто начертил в воздухе иероглиф. Кончик его пальца будто бы оставлял в воздухе светящийся след – столь мимолетный, что, вероятно, Бьякуе это просто мерещилось. Но иероглиф он прочел легко.
«Помощь».
– Помощь?..
Призрак пристально глянул и полуотвернулся, опустив голову и перекосив плечи. Если до сих пор у Бьякуи и были сомнения, Ичимару ли это, сейчас они развеялись. Гордость и беспомощность, настоящая беда и привычка смеяться над бедами, даже своими – все в одной позе. Кто бы еще так мог?
Не сказать чтобы Бьякуя хорошо знал Ичимару. До вторжения рёка и Зимней войны они никогда не были близки, вряд ли ладили, но находили своеобразное удовольствие друг в друге. По крайней мере, Бьякуе казалось, что это чувство взаимно: Ичимару регулярно пробовал на прочность доспехи Бьякуиного воспитания, Бьякуя держал лицо, и обоим было интересно, кто сдастся первым. Безобидное и даже в какой-то мере изысканное развлечение. Бьякуя раздражался поначалу, а позже научился видеть некоторую прелесть в этой азартной игре без правил и ставок.
Оставался, конечно, вопрос, почему Ичимару явился за помощью именно сюда, однако Бьякуя не рассчитывал получить внятный ответ, коль скоро общение возможно было только жестами.
Он намеревался было спросить, с какой стати должен выручать дважды предателя, но прикусил язык. Во-первых, это слишком походило на торговлю, а не к лицу благородному мужу торговаться в таких ситуациях: либо откажи, либо соглашайся, как сам посчитаешь нужным, но не заставляй уговаривать себя. Во-вторых, и на такой вопрос сложно было бы получить развернутый ответ. А в-третьих, хотя Бьякуя предпочитал себе в этом не признаваться, любопытство уже приняло решение прежде разума.
– Что я могу для тебя сделать?
Призрак быстро облизнул губы, словно в нерешительности, и потянулся к Бьякуе. Полупрозрачная рука наткнулась на какую-то незримую преграду. Ичимару сокрушенно покачал головой, заглянул Бьякуе в лицо.
– Порог тебя не пускает? – догадался тот. Первое, что приходит в голову любому, кто слушал в детстве бабкины или нянькины сказки. – Мне придется выйти к тебе или пригласить тебя в дом?
Резкий кивок.
– Тебе нужно до меня дотронуться?
Опять согласие.
– Хорошо, – Бьякуя поднялся. Пальцы левой руки, словно бы ненароком заведенной за спину, согревало незавершенное боевое кидо. Хватит мгновения, чтобы швырнуть в призрака мощное заклинание.
Можно было бы потребовать у Ичимару клятвы, что он не причинит вреда, но Бьякуя затруднялся быстро сформулировать ее так, чтобы не оставить никаких лазеек. Да и потом, Пустым призрак определенно не был, а душа-плюс вряд ли способна нанести серьезный ущерб шинигами, к тому же капитану. Следовательно, для страховки хватало одного кидо.
Бьякуя перешагнул порог своего дома и встал перед Ичимару.
– Коснись, если хочешь, – разрешил он.
«Вот это настоящее испытание», – пронеслась мысль, пока просвечивающие под луной пальцы медленно приближались к его груди. Инстинктивное желание заорать и отпрыгнуть было сильно как никогда. Кто-то боится безобидных лягушек, мышей или цикад, у кого-то истерику вызывает вид извивающегося змеиного тела, а у него, Кучики Бьякуи, мурашки по спине от перспективы, что до него дотронется привидение. Как пошло и глупо.
Само касание он едва почувствовал: как будто ветерок забрался под одежду, тронул кожу и тут же стих, задушенный слоями ткани. На мгновение все тело словно бы сковало легким онемением, но тут же все прошло, и секунду спустя Бьякуя усомнился, не померещилось ли ему и не было ли это лишь проявлением его иррационального страха.
Ичимару отступил на шаг и поклонился, благодаря.
– Это все? – удивился Бьякуя.
«Нет, конечно!» – ответил Ичимару очень выразительно, всем телом. Задрал голову к луне и принялся загибать пальцы: один, два, три…
– Три луны? Хочешь сказать, тебе нужно три месяца? Каждую ночь? И что же будет потом?
Гримасу Ичимару можно было интерпретировать и как «посмотрим», и как «увидишь».
– Пусть так, – медленно сказал Бьякуя. – Приходи. Но сейчас оставь меня.
В следующий момент призрака не стало. Не колыхнулся воздух, не дрогнуло ни травинки перед энгавой – но полупрозрачная фигура бесследно исчезла.
Бьякуя вернулся в спальню, полный смутных сомнений. Возможно, утром нужно будет покопаться в библиотеке… спросить совета у Укитаке – вдруг на его памяти подобное случалось…
Утреннее солнце било прямо в глаза. Бьякуя заслонился локтем, перевернулся на живот. Годами он просыпался в одно и то же время, вот и сегодня проснулся по привычке, но освеженным себя не чувствовал. Смутно помнились события ночи – кошмар с рейрёку, призрак, обещание помощи... «Приснится же такая ерунда», – вздохнул Бьякуя, потер виски и решительно встал с постели. Служба есть служба, а он не болен, чтобы валяться дольше положенного, даже если не выспался.
Изуру чувствовал себя так, будто его прокрутили в огромной стиральной машине. А потом еще через гладильный пресс пропустили. Болело все, болели мышцы, о существовании которых он помнил – по книгам, не на опыте! – только во время службы в четвертом отряде.
Зато ехидный голос покойного капитана до мозга почти не доходил.
Тренировка с одиннадцатым отрядом – отличное средство избавиться хоть на время от призраков в собственной голове. Главное – не злоупотреблять, чтобы случайно не подохнуть от передозировки. Впрочем, со временем переносимость улучшится – кстати, медицинскими терминами Изуру не мыслил уже давным-давно, к чему вдруг сейчас?.. – а действенность, напротив, ухудшится. Придется искать что-то другое.
Безнадежность собственных перспектив он тоже отметил. Надежды, что удастся каким-то образом изгнать навязчивого призрака, почему-то не осталось.
Еще немного – и придется просить отставки, сдавать дела и переселяться в палату с мягкими стенами. В четвертом такие были, он знал. Правда, постояльцы там надолго не задерживались: либо в один прекрасный день рассыпались снопом искр, уходя на перерождение, либо за ними являлись молчаливые, с закрытыми лицами тени из Оммицукидо. Ни тот, ни другой вариант не прельщал Изуру. Пока было возможно, он старался сохранять хотя бы видимость здравого рассудка. И глушил голос Ичимару в голове как только мог.
Вот, например, сейчас вместо того, чтобы идти отдыхать после утомительной тренировки, Изуру тащился на заседание Мужской Ассоциации Шинигами.
«Заседание» было, конечно, слишком сильным словом для залихватской пьянки, втиснутой в чудом не захваченный еще Женской Ассоциацией сарай на территории седьмого отряда. Однако Изуру именно на пьянку и рассчитывал. Серьезные вопросы, даже если бы они вдруг откуда-то всплыли, он вряд ли был в состоянии воспринимать.
Сарай приветствовал его аплодисментами.
– Видали героя! – торжествовал Хисаги. – Ну что, прав я был? Прав?
Некоторые присутствовавшие с кислыми лицами вкладывали ему в ладонь бумажные свертки с монетами, из чего Изуру заключил, что Хисаги, зная о сегодняшних планах, делал ставки на то, явится ли он, Изуру, после тренировки на заседание. Что ж, неплохой спор, ничем не хуже прочих.
– С меня выпивка, – довольный Хисаги сунул ему в руку бутыль – изрядную, пузатую. Из таких полагалось пить большими глотками или вовсе заливать напиток в горло «винтом», примотав сосуд к руке веревкой. Изуру от души понадеялся, что в бутыли сакэ, а не что покрепче. От сётю у него бывало жуткое похмелье, не говоря о том, что после такой дозы сётю его, вполне возможно, потребовалось бы не провожать, а нести, и не домой, а в тот же четвертый отряд, который Изуру изо всех сил старался обходить стороной.
Аттракцион с молодецким питьем стоило отложить – это забавно, когда все уже изрядно набрались, а не в начале вечера. Изуру поблагодарил Хисаги, прицепил бутыль к поясу и взялся за более привычную посуду. Обыкновенно ему требовалось четыре-пять порций, чтобы чувствительно опьянеть, но после выматывающей тренировки, наверно, должно было хватить и двух.
Мацумото недавно поинтересовалась, почему он стал так много пить. Изуру пожал плечами: мол, как-то само собой получается. Подлинная причина состояла в том, что с ним пьяным отказывался разговаривать Ичимару – словно обижался. Но эту причину Изуру никогда бы не озвучил вслух. Средство покамест работало безотказно, но чтобы не заделаться конченым алкоголиком, Изуру старался уменьшать потребное количество выпивки за счет крайней физической усталости.
Народу прибывало. Появились неразлучные Мадараме с Аясегавой («Сколько можно было торчать в душе?! Без нас, небось, все выпили! Вон Кира с бутылкой обнимается…»). Прокрался вдоль стены Иэмура из четвертого, с привычно постной рожей и с флягой спирта под мышкой. Спирт приходилось прятать и делиться только с избранными, делом доказавшими устойчивость к этому виду алкоголя. Остальным, когда пить становилось больше нечего, наливали в бутылку по четверть пробирки и разбавляли водой до краев. Изуру, зная свои пределы, к Иэмуре даже не подходил. Возможно, когда-нибудь потом… если сакэ перестанет действовать…
Появление Акона он пропустил. Все-таки тренировка и вправду качественно отключала мозги: только что перед ним никого не было, а в следующий момент напротив уже восседал Акон и вытряхивал в рот последние капли из бутылки.
– У тебя на халате пятна синие, – меланхолично заметил Изуру.
– Угу, – не удивился Акон, – подопытный лопнул. Не отчищается, зараза. А новый халат до конца месяца не дадут.
– Четвертый снабжение зажал?
– Не. Капитан лейтенанту чего-то в голове подкрутил опять. Теперь у нас экономия. Скоро, чувствую, расходники по списку учитывать будем, как положено.
– Главное, чтобы не утилизировать по сроку годности.
– Молчи лучше, еще накликаешь…
Изуру был рад, что Акон сел рядом. Ученый появлялся на алкозаседаниях редко, причем по большей части – не менее измученным, чем Изуру сегодня. Но с ним было уютно пить молча, или трепаться о пустяках и повседневной текучке, или иногда поддерживать сумбурную беседу на научные темы. Даже очень пьяного, Акона не обуревал лихой азарт, свойственный шинигами-бойцам. Его не тянуло на приключения, разве что на задушевные разговоры, где Изуру понимал от силы половину, и то исключительно благодаря медицинскому прошлому. Водить компанию с Аконом было безопасно для здоровья и репутации, и Изуру порой удивлялся, почему это от милейшего парня в халате, забрызганном чьей-то синей кровью, многие предпочитают держаться подальше.
– Кира! Покажи класс! – возле них возник Иба, постучал по бутыли у Изуру на поясе.
Аудитория дозрела.
Изуру неслышно вздохнул. Скорее всего, на этом сегодняшнее заседание для него закончится. Только бы не сётю!
Он обмотал кулак веревкой, выдернул пробку, опрокинул бутыль, готовый глотать напиток, не ощущая вкуса и запаха…
Запаха?
Доля секунды его спасла. Это оказалось не сётю, а наоборот – амадзакэ. Хисаги, видимо, и здесь с кем-то поспорил и решил чуть-чуть схитрить, чтобы обеспечить себе выигрыш. Бутыль амадзакэ Изуру, безусловно, мог выхлебать без особого ущерба для здоровья, главное – не поперхнуться зернами риса, болтающимися в жидкости. Хорош бы он был, попади хоть одна рисинка не в то горло…
Под нестройные хлопки зрителей он влил в себя всю бутыль, сморгнул выступившие слезы, вздохнул поглубже.
– Предупреждать же надо, Хисаги-сан…
– Ну извини, – раскрасневшийся от выпивки и выигрыша Хисаги явно не чувствовал себя виноватым. – В следующий раз с меня процент.
– Возьму деньгами.
– Договорились!
Акон проводил Хисаги взглядом.
– Жулики, – заметил он беззлобно.
– Я не знал.
– Да уж, лицо тебя выдало по полной.
Изуру рассмеялся, прикинул, следует ли выпить еще бутылочку или ему хватит. Решил, что все-таки следует. И тут же вспомнил давешние свои размышления про лекарей душ.
– Акон-сан, а вот по твоему ведомству вопрос… Насколько вообще реально разыскать конкретную душу умершего, зная про него имя да род занятий?
В конце концов, рассудил он, в Генсее все в порядке с документооборотом, и если немного порыться в записях гражданского состояния, уж имя-то отыскать можно.
Акон задумчиво нахмурился:
– Теоретически – чисто теоретически – возможно. Технически крайне затруднительно, – он почесал основание одного из рожек на лбу. – Ну и этически, понимаешь ли, это дело сомнительное… так что лучше бы тебе, наверное, считать, что сделать этого нельзя.
– Этически сомнительное? – Изуру сморгнул. – То есть как? В чем сомнительность поиска определенной души в Руконгае?
Акон уставился на него изумленно.
– В Руконгае? А разве… Ох, – он вдруг недовольно передернул плечами, – так тебе по нашу сторону надо! Прошу прощения. Я решил, что ты собрался умершего шинигами искать. Ну, сам понимаешь…
– Да ну тебя, – Изуру даже немного обиделся. – Что же я, так на психа похож?
– Да не без того, если честно, – неловко усмехнулся Акон, – а тебе кого нужно-то? В Руконгае искать тоже не сахар, но технология такая есть и аппаратура тоже…
В этот момент у Изуру словно что-то щелкнуло в голове.
– Погоди, – попросил он, и Акон осекся, глядя тревожно и подозрительно. – Погоди. Ты вот это что сказал сейчас, Акон-сан? Теоретически возможно? Найти погибшего шинигами?!
Акон схватился за голову.
– Чтоб у меня язык отсох, – простонал он, нашарил на столе бутылку сакэ и выпил залпом, как воду. – А может, забудешь? – он уставился на Изуру гипнотически-белесыми глазами так, словно и впрямь рассчитывал, что собеседнику мгновенно откажет память о последних пяти минутах. – Вот честно, Кира, лучше б забыл.
– Я столько еще не выпил, – отрезал Изуру, который в этот момент почувствовал себя трезвым как стеклышко. – В чем проблема с этикой? А с техникой?
– Долго объяснять.
– Куда-то торопишься?
Взгляд Акона стал немного загнанным.
– Ты б себя видел сейчас… следователь. Ладно, расскажу. Только пойдем выйдем, не надо об этом при всех.
В душе Изуру слабо шевельнулась совесть.
– Это секретная информация? Тебе попадет за разглашение?
Акон досадливо мотнул головой, выбираясь из-за стола:
– Какая секретная, она в открытом доступе, знать только надо, где что искать. Просто если вся эта нетрезвая орава краем уха услышит, что смерть шинигами, гм, может не быть окончательной… – последние слова он договаривал шепотом, на всякий случай оглянувшись через плечо.
Изуру его отлично понял. Среди старших офицеров Готея не было ни единого, кто бы не потерял кого-то – друга ли, любимого ли человека. Об этом редко говорили, стараясь и вправду отпускать своих мертвых; но мало ли как легла бы поверх обильных возлияний идея о поиске ушедших! Вот хоть на самого Изуру посмотреть.
Их никто не окликнул – стало быть, никто не обратил особого внимания, что два офицера покинули заседание. И хорошо: ни о чем назавтра не спросят.
– А хоть бы и сюда, – сказал Акон и запрыгнул на крышу сарая. Изуру взметнулся следом, позабыв о перетруженных мышцах. А ведь еще с час назад еле ноги волочил.
– Я весь внимание.
– Капитан.
Бьякуя даже глаза прикрыл на мгновение: так трудно было удержаться от ответной улыбки, глядя на сияющего Ренджи. А удержаться было необходимо. Одно дело, когда лейтенант весь светится, стоит капитану появиться в поле зрения; совсем другое, если и капитан демонстрирует сходные чувства при всех.
– Зайди после построения, Ренджи, – бросил он, стараясь говорить как можно суше, и прошел к себе, не оборачиваясь. Знал, что за спиной у него Ренджи вздрогнул и напрягся, пытаясь сообразить, провинился ли он чем-то, или что-то не в порядке в отряде, или это просто капитан с утра не в духе.
Вести себя как обычно становилось все труднее. В сущности, Бьякуя сознавал, что уже проиграл этот бой, и, более того, не жалел о поражении. Его отношение к Ренджи как к младшему, отстающему, нуждающемуся в опеке и – при случае – в окороте переплавилось сначала в уважение и симпатию, какие испытываешь только к равным и близким, а позже…
Имени этому чувству Бьякуя не знал, когда оно возникло и разгорелось – не заметил. Он не рискнул бы назвать это любовью: любовью было то, что он испытывал к Хисане. Он хорошо помнил то ощущение парения над землей, впечатление, что все птицы поют специально для него, флер сладкого безумия, которым окутался мир.
Ничего подобного сейчас не происходило. Просто у Бьякуи теплело на сердце, когда Ренджи видел его и улыбался, явно не замечая, что улыбается; просто рядом с Ренджи было спокойно и надежно, и никакого отношения это не имело к их боевым навыкам или уровню рейацу. И Бьякуя уже не раз ловил себя на том, что без веской причины затягивает их общение. А Ренджи ничуть не возражал.
Однако чувства не отменяли необходимости держать лицо. Вне службы это было бы не обязательно, но Бьякуя пока не решался перевести отношения в личную плоскость. Что греха таить: боялся утратить контроль за ситуацией. Ведь отношения капитана и лейтенанта – это иерархия, раз и навсегда заданные рамки; а отношения с человеком, которого приглашаешь выпить чаю или полюбоваться луной, – это непредсказуемая стихия. Со стихией в делах… сердечных, если быть честным, Бьякуя связываться опасался.
Ну, а на службе все должно было быть в строгом порядке, поэтому Бьякуя запрещал себе проявлять избыточную симпатию – да и вообще какую бы то ни было симпатию, чтобы ненароком не дать отряду повод думать лишнее. Правда, из-за этого со стороны, наверное, казалось, что Бьякуя постоянно недоволен лейтенантом, а может, и самому Ренджи так казалось, и что-нибудь надо было бы с этим сделать, только вот что…
– Капитан?
Теперь вздрогнул уже Бьякуя. Оказывается, он настолько погрузился в размышления, что не заметил, как вошел Ренджи. Вошел и стоял теперь, неловко переминаясь с ноги на ногу, и может статься, что и голос-то подавал не в первый раз.
Бьякуя подавил желание растереть лицо ладонями. Все-таки на удивление скверно спалось сегодня, вот и внимание рассеивается, и думается совсем не о том, о чем стоило бы думать.
– Как прошло построение?
– Все в порядке, капитан. Отсутствующих нет, заболевших нет, одна просьба о внеочередной увольнительной по личному вопросу. Я взял на себя смелость разрешить.
– А в чем дело? – Бьякуя удивленно шевельнул бровью. Обычно он не ставил решения такого рода под сомнение: Ренджи достаточно долго занимал пост лейтенанта, чтобы не ошибаться в пустяках. Но формулировка… «Взял на себя смелость», надо же. Не все так просто с этой увольнительной? Или Ренджи попросту старается говорить как положено?
«Да что же это я, в конце концов, – рассердился Бьякуя сам на себя. – Сколько можно заниматься чепухой?!»
– Впрочем, неважно, – решительно оборвал он скомканное объяснение Ренджи, которого, похоже, задело и расстроило проявленное недоверие. – Ты разрешил – значит, так и будет. Что на сегодня? – и самому полегчало при виде того, как Ренджи моментально воспрял духом.
Изложение вслух предполагаемого распорядка на текущий день было новшеством в их общении – одним из тех, которые позволяли чуть подольше побыть вместе. Бьякуя мог бы в десять раз быстрее прочесть все то же самое с листа, дать указания и внести поправки двумя-тремя росчерками кисти. Мог. А вместо этого выслушивал доклад, переспрашивал, уточнял и даже позволял завязаться обсуждению, если их с Ренджи мнения по какому-то пункту не сходились. В конце концов, лейтенант знал личный состав отряда ближе и лучше, чем капитан. Почему бы не использовать это знание.
Однако сегодня Бьякуя никак не мог сосредоточиться на том, что говорил Ренджи. Мысли уплывали куда-то, ускользал смысл слов, звуки сливались в неразличимый шум, и приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы следить за докладом.
«Может, я и правда захворал?..» – подумал Бьякуя почти испуганно. Он и припомнить не мог, когда в последний раз болел – не был ранен, а банально болел. Еще в детстве, кажется.
– Ренджи, – позвал он. Лейтенант осекся на вдохе. – Ренджи, у меня нет замечаний. Прими командование на сегодня. Мне нужно уйти.
– Но ведь… – ошарашенно начал Ренджи, тут же прикусил язык – а Бьякуя уже сообразил, что, кажется, только что Ренджи рассказывал про тренировку, где непременно должен присутствовать капитан. Очень некрасиво получилось. Стыдно.
Он даже чуть покачнулся, поднимаясь из-за стола, так велико было желание остаться на месте и попытаться перебороть рассеянность. Ведь долг превыше всего…
– Капитан, вам нехорошо?
Ренджи всполошился настолько, что попытался поддержать Бьякую, как если бы тот собрался падать.
Бьякуя перехватил его руку – прикасаться к себе он обычно не позволял, разве что врачам.
– Все в порядке, Ренджи.
«Кого я обманываю?.. – подумал он, глядя, как острая тревога на лице Ренджи мешается с растерянностью. – И зачем?»
Ведь хотелось же: опереться на подставленную руку, а может, даже прислониться на секунду плечом. Почувствовать тепло, дать себе мгновение отдыха, когда не отвечаешь ни за что, и за себя в том числе. Кто бы осудил такую мимолетную слабость, особенно когда и впрямь нездоровится, а человек, предлагающий помощь, давно заслужил твое доверие?
Но вместо этого Бьякуя повторил:
– Все в порядке, – и только, не удержавшись, слегка сжал пальцами запястье Ренджи, прежде чем убрать руку.
Тут же и пожалел: даже этого было многовато. Чересчур вольное поведение для того, кто никак не может разобраться в своих чувствах.
– Позвольте вас проводить, капитан.
Бьякуя нахмурился: неужели он и впрямь так плохо выглядит? Хотя вряд ли. Это Ренджи слишком хорошо его знает.
– Ценю твою заботу, – ответил он, стараясь не дать голосу дрогнуть, потому что да, ему хотелось бы пройтись бок о бок с Ренджи, и нет, увы, ни в коем случае нельзя было этого показать. – У тебя много дел.
Плохо прозвучало, колюче и неприятно. Ренджи понурился, потускнел.
– Да, капитан. Прошу меня извинить.
«Зачем я это делаю? С ним, с собой? Почему не могу разрешить себе хоть немного искренности?»
Ответов на эти вопросы у Бьякуи не было – и не появилось, когда он летел в шунпо к воротам своей усадьбы, и когда из обжигающе-горячей ванны перебирался в обжигающе-ледяную ключевую воду, и когда с чашкой чая сидел у пруда, пытаясь привести мысли в порядок. Он не чувствовал себя больным – только невыспавшимся, даже невзирая на купание и чай, – но странная рассеянность никуда не делась, и это страшно раздражало.
На закате он лег спать, но заснуть не мог еще долго, злился на себя за это и задремал в отвратительном настроении, когда по саду уже протянулись длинные тени: всходила луна.
Как спрятать информацию, не пряча ее? Разложить кусками в разных местах, где никто не додумается искать. Тот, кто придумал засекретить таким образом данные о принудительной реинкарнации, был очень хитер и прекрасно знал людей. Требовалось доподлинно знать, что искать и куда соваться; случайно наткнуться на нужные книги было невозможно. На одну – да, но не на те полторы дюжины, которые сейчас громоздились на столе Изуру.
«– Некоторые из них написаны манъёганой, пара – по-китайски, а одна даже на пали, – стращал его Акон. – Кира, ты умеешь читать деванагари?
– Не умею. Акон-сан, а ты-то сам можешь прочесть палийский текст, записанный деванагари?
– Нет, – надулся Акон. – Там есть китайский подстрочник.»
Изуру не особенно хорошо владел китайским, особенно двухтысячелетней давности, но в библиотеке имелась поисковая система, она же – словарь. В конце концов, ни один шинигами не знал всех языков, книги на которых тут содержались! С полчаса Изуру потратил на освоение программы, но потом дело пошло быстрее: на экране замелькали иероглифы, начали выстраиваться смысловые ряды и даже ссылки – где еще есть информация по введенным понятиям.
Спустя четыре часа Изуру ощущал, что голова у него распухла от буддийской философии и инженерной премудрости. Теперь он прекрасно понимал, почему Акон пересказал вчера только самые базовые положения теории, а за подробностями послал в библиотеку. Теория была крайне зыбкой, основывалась не столько на фактах, сколько на предположениях и религиозных постулатах, и создать ее практическое воплощение мог бы решиться разве что настоящий маньяк от науки. Или просто безумец. А еще лучше – и тот, и другой разом.
На исходе пятого часа Изуру уверился, что на самом деле принудительная реинкарнация невозможна. И в теории тоже. Шанс на успех был что-то около одного к сотне тысяч. Бессмысленно даже думать об этом.
«Что же, ты так и бросишь эту затею, Изуру? Оставишь меня мертвым? Как это грустно, как грустно…»
Изуру, уже встававший из-за стола с намерением вернуть книги на место и перестать засорять себе мозги, как подкошенный рухнул обратно на стул.
Один шанс на сто тысяч. В теории. Проверить на практике никто никогда даже не пытался.
Но разве это повод отступить?
– Безумец для такого дела есть, – произнес он вслух, пробуя решение на вкус. В черной глубине погасшего экрана отражалось его лицо, причудливо искаженное, с лихорадочно горящими глазами. – Что до ученого-маньяка… думаю, я знаю, где его взять. Вы довольны, Ичимару-тайчо?
Изуру всерьез ожидал увидеть в отражении силуэт Ичимару у себя за плечом. Но не увидел.
И не услышал ответа.
Он назначил Акону встречу вечером, после отбоя, в одном из уютных заведений первого района, где шинигами не боялись, но и не фамильярничали с ними.
Акон явился даже чуть раньше оговоренного времени, и Изуру понял, что все получится. Как ни возмущался вчера Акон, что Изуру вообще что-то думает на тему реинкарнации после всех объяснений, – ему и самому было очень интересно. Иначе он просто не пришел бы сегодня. Собственно, дожидаться «окна» в его расписании можно было и неделю, и то, что он нашел время для встречи сразу же, походило на чудо.
– Я так понял, до библиотеки ты дошел, – уточнил Акон вместо приветствия, плюхнулся за стол и решительно потянул к себе кувшин с ячменным пивом. – Ну и как, не испугался?
– Испугался я еще вчера, – чистосердечно сознался Изуру. – А сегодня понял, что это трудно, но не страшно.
Акон подавился пивом.
– Первое место по Готею в искусстве преуменьшать проблемы – твое, – в несколько приемов прокашлял он. – «Трудно», надо же!
– Но не совсем ведь невозможно.
– Так, – продышавшись, Акон поставил на стол локти, сплел пальцы «корзинкой» и подпер подбородок. – Давай по порядку. Теория без доказательств. Риск вляпаться во временной парадокс. Риск убить, лишить перерождения или непоправимо изуродовать кого-то в Генсее. Несуществующее в природе оборудование. Потребность в энергии, примерно так равная годовым затратам на подпитку сейрейтейского защитного купола. Я ничего не упустил? Это у тебя называется «не совсем невозможно»?
Изуру поспешно сделал большой глоток из своего стакана, чтобы скрыть усмешку. Годовые затраты, вот как? Этого в книгах не было, да и быть не могло, потому что ко времени их написания никто даже не пытался рассчитать параметры реинкарнационной машины. Стало быть, сам Акон их и считал – развлекался ли, или в двенадцатом отряде уже всерьез задумывались над проектом.
– Кое-что упустил, Акон-сан. Например, что манипуляции с душами, лишенными формы, запрещены со времен провала проекта боевых душ-плюс…
– Ох, ну вот это как раз чепух… гхм! В общем, по сравнению со всем остальным это наименьшая из трудностей.
– А все остальное разве трудности? То есть придется, конечно, поработать, но в худшем-то случае просто ничего не получится.
Акон глянул недоверчиво.
– Ты это сейчас серьезно? В худшем случае, Кира, твою установку разнесет на рейши – и вместе с ней все окрестности.
– О…
– А ты думал! Но это полбеды, предохранители придумали до нас, а вот где ты взял бы столько энергии, к примеру?
Изуру прикусил губу. Акону, безусловно, было интересно, но до такой ли степени, чтобы в самом деле ввязаться в постройку машины? Ему-то Ичимару живым низачем не надобен, да и надобен ли вообще кто-то из ушедших?
– Где взять энергию, я знаю, – решился Изуру. – Даже знаю, где взять те материалы, про которые сегодня читал. Но самому собрать установку мне не под силу, Акон-сан.
Лицо у Акона сделалось абсолютно отрешенным. Он зачем-то заглянул в кувшин, побарабанил пальцами по столу.
– Если это получится – ты себе представляешь объем последующих неприятностей? – спросил вполголоса. – Ведь до небес полыхнет: нарушение естественного хода вещей, изъятие души из цикла перерождений, да не говоря о том, кого ты воскресить хочешь…
– Я об этом помню, – соврал Изуру, которому даже в голову не пришло, чем чревата его затея. – Но иначе просто не могу.
Акон знакомо почесал основание рога.
– Видно было, конечно, что у тебя с головой не все хорошо, но чтобы так…
Откажется, понял Изуру. Под языком стало горько, как от мерзкой микстуры. Нельзя было надеяться. В конце концов, Акон не вольный исследователь, чего ради он будет лезть в такую авантюру, рискуя должностью, а учитывая, кто у него капитан – так и жизнью…
– Я не вправе тебя уговаривать, Акон-сан. Извини, что затеял этот разговор.
– Вот! – просветлел лицом Акон. – Говорил же, забудь.
Изуру помотал головой:
– Я попробую сам. Все равно время для мертвых не имеет значения.
Акон уставился на него во все глаза. Затем опустил голову, упершись взглядом в новое пятно на рукаве, на сей раз желто-зеленое.
– Имеет, – сказал он глухо. – Ты невнимательно читал. Или просто в предмете не подкован… Короче, Кира. Сам ты только загремишь в Улей со своими заморочками. Раз я так лихо протрепался, буду в деле. Что говорить-то, я даже чертежи делал для этой установки, безумно ведь интересная штука. И если ты знаешь, где добыть энергию… Только тихо, понял? – зашипел он, видя, как вскинулся Изуру. – Тихо и аккуратно, как будто ты этим занимаешься в Лас Ночес и вокруг шляется толпа голодных Пустых. И так уже тебя, наверное, под наблюдение взяли из-за книг этих.
– Как это – под наблюдение? – опешил Изуру.
– А так, – Акон пожал плечами и залпом допил пиво. – Следят же, кто что читает и не завелись ли у кого от чтения опасные мысли. Так что ты сейчас сиди тише мыши, ничего не разведывай, веди себя как обычно. И со мной не вздумай связываться, иначе наблюдение еще когда снимут, а у тебя времени мало. Тут каждый день на счету, и так вон полгода с хвостом… меносу под хвост. Понял? Я тебе сам посигналю, когда можно будет что-то делать.
Вот теперь – от деловитой тревожности Акона, от неожиданных вестей про слежку – Изуру и в самом деле стало не по себе.
– Акон-сан, – нервно начал он, – но если что… и у тебя ведь будут проблемы?
В белесых глазах мелькнуло неприятное выражение.
– Двенадцатый отряд, начиная с капитана, и так в Улье одной ногой, – сказал Акон сквозь зубы и поднялся. – Я как-нибудь отмашусь, не в первый раз. Скажу вот, если поймают, что ты меня заставил. Угрозами. И знаешь, поверят. Потому как то, что у тебя крыша слетела, даже доказывать не требуется… Имей в виду, Кира, я не шучу.
– Все в порядке, Акон-сан, – кивнул Изуру. – Это и правда целиком моя ответственность.
Почему-то ему стало легче от собственных слов – хотя можно подумать, и впрямь кому-то будет дело до того, кто именно зачинщик опасного и преступного эксперимента.
Акон посмотрел странно, как будто ждал какой-то совсем другой реакции, но ничего не ответил. Потом он ушел, сунув руки в карманы и недовольно нахохлившись, а Изуру попросил еще пива и сидел в питейной до поздней ночи. Ни в отряд, ни тем более домой не хотелось.
Фантом Ичимару молчал как рыба, хотя пьян Изуру не был. Возможно, в кои-то веки покойный капитан не знал, что сказать.
Изуру это устраивало.
Знакомое ощущение вытекающей из тела рейрёку подняло Бьякую на ноги едва ли не прежде самого пробуждения. Во всяком случае, очнулся он, уже стоя и сжимая рукоять Сенбонзакуры.
Луна сегодня была не серебряной, а желтой, как сливочное масло; в саду пересвистывались ночные птахи; полупрозрачный силуэт на пороге отбрасывал еле заметную тень.
Запятнанный кровью рукав Ичимару сполз до самого плеча, когда тот поднял руку в знак приветствия.
Сейчас, в пору теней и шорохов, гость-призрак казался куда более реальным и важным, чем все дневные дела. Бьякуя усмехнулся: надо же, а при солнечном свете он совершенно позабыл про Ичимару: счел его сном и позабыл, как обычно это бывает со снами. Вот сейчас в памяти бледнели картины прошедшего дня: чай у пруда, встревоженный Ренджи – что так его обеспокоило? ах, неважно…
Снится ли мудрецу, что он бабочка, или бабочке – что она мудрец?
– Тебе нужно то же, что вчера? – спросил Бьякуя, опуская занпакто обратно на стойку.
Ичимару ухмыльнулся, кивнул. Узкие губы дрогнули, произнося что-то, и на сей раз Бьякуе показалось, что он расслышал… не звук – призрак звука, но все-таки нечто большее, чем вчерашняя тишина.
Сонливость, одолевавшая Бьякую днем, отступила, но не исчезла. Нельзя было тратить драгоценные минуты отдыха даже хоть бы и на редкую диковину вроде привидения шинигами. Поэтому Бьякуя не раздумывая вышел на энгаву. О боевом кидо он на сей раз не позаботился.
– Дотронься и исчезни. Сегодня у меня нет на тебя времени.
Против воли он залюбовался тем, как Ичимару встает – гибко и текуче, будто в его теле нет костей. Впрочем, а само-то тело есть ли? Вероятно, призрак бесплотен в той же мере, в какой души-плюс бесплотны по отношению к живым. И ведь даже души-плюс довольно быстро обретают способность струиться по воздуху, забывая о прежней своей материальности. Вот и Ичимару, наверное, начал забывать.
Усилием воли Бьякуя заставил себя остаться неподвижным, когда Ичимару подошел вплотную. По спине поползла капля пота, холодя кожу. Почему так жутко, ведь призрак безобиден!
Глупых, иррациональных страхов Бьякуя стыдился с детства. Он нарочно не просил оставить в спальне зажженный фонарь, хотя до тошноты боялся засыпать во мраке. Ведь в комнате нет никаких чудовищ, даже если кажется, что они есть! Значит, и бояться нечего. Наутро он появлялся с синяками под глазами, с искусанными до крови губами, нянька ахала, видя это, и плакала тайком… но ночи проходили одна за другой, чудовища так и не появились, и Бьякуя перестал опасаться сна в темноте.
Так он поступал со всеми тревогами, которые считал необоснованными. Прыгнуть в воду с высокой скалы? Под скалой глубоко, он проверил. О дно разбиться нельзя, следовательно, это не страшно, и наплевать, что колени слабеют, пока поднимаешься на вершину. Стоять посреди вихря смертоносных лепестков Сенбонзакуры? Есть зона, свободная от роя лезвий, она достаточно велика, опасаться нечего, а что внутри все сжимается в ожидании укуса стали – так это позорный, животный страх, и им следует пренебречь.
Призрак Ичимару не выглядел угрожающим, у него не было рейацу, не было и меча, да и что может неприкаянная душа против Кучики Бьякуи? Кроме того, один лишь шаг назад – и между ними окажется порог жилища, который оберегает от нежити надежнее сейрейтейских стен. Не о чем тревожиться, а глупое тело пусть подчинится разуму, а не страху.
Тем временем Ичимару в свойственной ему при жизни манере делал все, чтобы Бьякуе было неуютно: подошел чересчур близко, руку протягивал медленно-медленно, словно бабочку или ящерицу ловил. И вдобавок, кажется, собирался не кончиками пальцев прикоснуться, а всей ладонью. Почему-то от этого было неприятнее всего.
– Ты намерен развлекаться так всю ночь? – холодно поинтересовался Бьякуя, следя, чтобы лед в голосе не дал трещину.
Ичимару поднял брови в показном изумлении, дернул плечом, как бы говоря: «Хорошо, раз ты спешишь…», и рука его метнулась вперед быстрее жабьего языка. Бьякуя судорожно вздохнул: он не ожидал резкого движения, и чувство было не слишком приятное: как будто совсем рядом с кожей пронесли что-то очень холодное, дышащее морозом.
Сегодня призрак не исчез в мгновение ока: он растаял в лунном свете подобно облачку пара, и казалось, что последней пропала из виду широкая ухмылка.
Бьякуя досадливо нахмурился: по всему выходило, что в этой партии старой игры победа осталась за Ичимару. Во всяком случае, он таки заставил Бьякую показать растерянность и недовольство.
Что ж, впредь следует быть сдержаннее.
Луну постепенно занавешивали полупрозрачные облака, и вокруг ее желтой лепешки образовался ржавый ореол. Птицы в саду смолкли. В тишине стало слышно, как где-то в отдалении перекрикиваются часовые. Даже эти едва доносящиеся голоса почему-то раздражали, и Бьякуя поймал себя на том, что забыл формулу ночной переклички. Как там было? «Северный перекресток, все спокойно!» Или нет?
Сон наваливался, как огромная горячая подушка; Бьякуя с трудом добрел до постели, лег, укрылся одеялом. Надо выспаться, непременно надо. Завтра он обязан проснуться бодрым.
Только вот никак не припоминалось – зачем.
Автор: Eswet
Бета: Сакура-химэ
Иллюстратор: iris M
Персонажи/Пейринг: Ичимару Гин/Кучики Бьякуя, Ичимару Гин|Кира Изуру, Абараи Ренджи/Кучики Бьякуя, Акон, Оторибаши Роджуро, Укитаке Джуширо и другие
Тип: джен, слэш
Рейтинг: R
Жанр: ангст, романс, мистика, приключения
Размер: макси, 31,8 тыс.слов
Саммари: Шинигами - "боги смерти", но много ли они знают о смерти на самом деле? Что им, психопомпам и стражам порядка, известно о путях, которыми проходят души в круге перерождений? По правде сказать, немногое. длинный текст
После Битвы над Каракурой Кира тщетно пытается с головой погрузиться в рабочую рутину. Ни новый капитан, ни выматывающие тренировки не могут отвлечь от мыслей о погибшем Ичимару. Кира сознает, что неспособность отпустить своих мертвых грозит ему в конечном итоге безумием. Он ищет способ отделаться от навязчивых размышлений, но случайная фраза, оброненная как-то собутыльником, заставляет его задуматься о принципиально ином решении. Правда, для воплощения этого решения придется нарушить кучу правил Готея, а может, и пару законов мироздания, но Кире кажется, что терять ему уже нечего.
Где-то примерно в то же время Бьякую в его доме начинает посещать незваный и очень таинственный гость. В стремлении разгадать его загадку Бьякуя мало-помалу пренебрегает соображениями личной безопасности. Он уверен, что в случае чего сумеет справиться с неприятностями, и вряд ли способен здраво оценить, сколь далеко заводят его любопытство и гордыня.
А тем временем окружающим остается только гадать, что происходит, и реагировать... как-нибудь.
Примечания: фанфик написан на Bleach MiniBang-2014
Предупреждения: автор использует «-тайчо» как хонорифик
Ссылка на скачивание: .rtf | .txt
Ссылка на скачивание иллюстраций: архив
Сам себе загадай, сам себе ответь:
Нужен ли опыт смерти твоей душе?
Даже такая жизнь веселей, чем смерть.
Забывай ее, забывай ее…
О. Медведев, «Кайнозой»
Нужен ли опыт смерти твоей душе?
Даже такая жизнь веселей, чем смерть.
Забывай ее, забывай ее…
О. Медведев, «Кайнозой»
– Все-таки редкая вы скотина, капитан. Редкостная, – вздохнул Изуру, расставляя на полке папки с документами. С десяток подшивок он держал на сгибе локтя, прижимая подбородком, а остальные распихивал по местам свободной рукой.
– О? Позволь узнать, чем я провинился? – раздался за спиной удивленный и обиженный голос, и Изуру подпрыгнул на месте, роняя папки:
– А?! Ох, Оторибаши-тайчо! Простите, я… я это не вам.
Капитан, стоя в дверях, сокрушенно – и очень театрально – покачал головой. В золотистых локонах, казалось, запутались солнечные лучи. Картиночка, не шинигами. Изуру коротко вздохнул: как человек Роуз ему, пожалуй, нравился, но вот к капитану Оторибаши привыкнуть было тяжело. Какой-то он был слишком легковесный для капитана. Без второго дна. Чересчур открытый, чересчур искренний. Готовый в любую секунду поделиться хорошим настроением, но не навязываясь. Изуру подозревал поначалу, что никто из вайзардов не так прост, как кажется, но постепенно это подозрение улетучилось.
Не хотелось признаваться себе, но с «простым» капитаном было неинтересно. Всю предыдущую карьеру Изуру везло на многогранных начальников: Айзен, Унохана, Ичимару… Он привык наблюдать, подмечать детали, сопоставлять, делать выводы, искать и находить тайное в явном. Ошибаться, обманывать себя, выворачивать на верный путь снова и снова. С Ичимару он практиковался в этом искусстве ежеминутно.
Не думать об Ичимару, приказал себе Изуру. Не сметь думать.
Он опустился на одно колено, собирая рассыпанные папки. Сосредоточился на ощущениях: шершавое плетение татами, теплеющая под пальцами кожа обложек, сладковатый запах туши и бумаги. Ничего, что могло бы увести мысли с протоптанных дорожек.
Оторибаши так и стоял на пороге, как будто что-то не давало ему пройти в помещение. Молчал, неотрывно следя за лейтенантом: Изуру чувствовал его взгляд загривком, как настоящее прикосновение.
Папки на полу кончились, Изуру поднялся. Поворачиваться к капитану спиной и продолжать работать было не вполне прилично, стоять столбом – странно, а о чем заговорить – совершенно непонятно. Можно было посмотреть вопросительно: Оторибаши никогда не делал вид, что не понимает намеков, он как-нибудь разрешил бы ситуацию. Вот только Изуру не хотелось смотреть ему в лицо.
Он попытался вспомнить, какого цвета у капитана глаза. Не смог. Да и видел ли когда-нибудь, какого они цвета?..
– Нельзя же так с собой, Изуру, – сказал Оторибаши, и Изуру едва не уронил папки повторно.
– Простите?
– Своих мертвых нужно отпускать. Иначе они рано или поздно утащат с собой тебя.
Изуру потребовалось с полминуты, чтобы осознать, о чем это. Оторибаши не шевелился, а выражения его лица против солнца было не разобрать. Судя по тону – сочувствовал. Или жалел.
Когда дошло, Изуру глубоко вздохнул, готовясь пережидать всплеск тихого бешенства. Разве только ленивый еще не посоветовал ему оставить воспоминания о покойном Ичимару и жить дальше. Некоторые неленивые говорили такое на каждой попойке. Абараи умудрился даже получить за это в лоб, после чего от изумления заткнулся надолго.
Оторибаши, правда, завел речь на эту тему впервые и был сравнительно деликатен. И, возможно, у него было больше всего прав на такие разговоры. Если он считает, что душевное состояние его лейтенанта мешает работе…
Чего уж там: Изуру и сам так считал. Может, потому вместо гнева он почувствовал только усталость и безысходность.
– Я пробовал. Не получается. Извините, капитан.
Золотые искры, казалось, брызнули от волос Оторибаши, когда он склонил голову. Серые, вдруг вспомнил Изуру, глаза у капитана серые – это было заметно под маской, тогда, в бою над Каракурой.
– Может быть, если тебе нужна какая-то помощь…
Вот спасибо, что хотя бы у Роуза нет универсальных рецептов вроде «напиться и забыться», усмехнулся про себя Изуру. Помощь… да не помешала бы помощь, он это понимал чем дальше, тем яснее. Только вот чем тут поможешь? Рассказывали, что в Генсее водятся специальные врачи – целители душ, которые помогают людям смиряться с потерями. Но им ведь надо рассказывать, что у тебя случилось, а как шинигами заявиться к живому врачу с подобными разговорами? Найти бы такого в Руконгае, из недавно умерших… Впрочем, дурная затея: отыскать душу в Руконгае неимоверно сложно, даже зная, кого точно ищешь, когда он умер, как его звали и как он выглядел. А просто лекаря определенной специальности – да всей шинигамской жизни на это не хватит, разве что чудо случится.
– Если я пойму, какого рода помощь могла бы мне пригодиться, я непременно попрошу, Оторибаши-тайчо. И почтительнейше благодарю за предложение.
Похоже, капитан что-то еще хотел сказать, но не сказал, только махнул рукой и удалился куда-то, почти сразу растаяв в лучах вечернего солнца.
Изуру вернулся к папкам, вновь погружаясь в мелочи: расположение документов на полках, смазанный хвостик иероглифа на корешке, какие-то белые шерстинки, липнущие к пальцам, мимолетный запах жасмина – кто-то положил под крышку папки цветок, а может, ветер принес… Все вещественное, материальное, краски, вкусы и ароматы, фактуры и температуры – он пытался укорениться, прорасти в мир, почувствовать себя как можно более живым, и все это только для того, чтобы игнорировать фантом, преследующий его. Вот как сейчас: «Ай-я-яй, Изуру, разве можно так холодно обходиться со своим капитаном…» Голос из-за плеча, не слышимый ни для кого более. Или тень, протянувшаяся из-за угла, такая знакомая… а это просто куст. Или шлейф запаха, на мгновение касающийся ноздрей. Первые два-три месяца Изуру оборачивался, бежал посмотреть, что происходит, принюхивался. Потом перестал. Наверное, сейчас он выглядел не настолько безумцем, как в ту пору: научился делать вид, что ничего этакого, постороннего не видит и не слышит.
На самом деле Изуру очень боялся, что однажды примет за фантом что-то настоящее. И если это случится в бою…
– Отпустите меня, капитан, – прошептал он, утыкаясь лбом в плотный ряд папок. – Ну пожалуйста, отпустите меня. Я же так с ума сойду.
«А откуда ты знаешь, что уже не сошел?» – насмешливо прошелестело где-то под потолком.
Изуру сморгнул с ресниц теплые, отвратительно соленые слезы.
Ичимару Гин никогда не упускал случая немного поиздеваться над своим лейтенантом. Но настолько жесток при жизни все-таки не был.
* * *
Бьякуе снилось, что кто-то вытащил пробку из его солнечного сплетения, и из тела потихоньку вытекает рейрёку: тонкой прерывистой струйкой, впитываясь в простыню, растворяясь в воздухе.
Он сел рывком, задыхаясь от странного и неприятного ощущения. Рука дернулась к груди: пощупать, проверить...
Не было там, конечно, никакой дыры, и пробки тоже не могло быть. Чувство опустошенности постепенно проходило. Всего лишь дурной сон.
Он огляделся: полная луна стояла высоко, и за открытыми сёдзи дремал контрастный черно-серебряный сад. Водопад цветущей глицинии, зыбкое зеркало пруда, полупрозрачный силуэт на пороге... Что?!
Рука дернулась к занпакто на стойке сама собой.
Неведомый гость сидел, привалившись спиной к раме сёдзи, белые одежды в темных кровавых пятнах теребил нездешний, неощутимый ветерок. Волосы серебрились под луной, как еще одна кисть глицинии.
– Ичимару, – узнал его Бьякуя. – Что ты тут делаешь?
Глупый был вопрос, он это знал, еще произнося последнее слово. Нашел что спрашивать у покойника.
Гость повернул голову – несомненно, это был Ичимару: его улыбка, его прищур, – шевельнул губами. Бьякуя не услышал ровным счетом ничего. И ни малейшего движения рейацу не почуял.
Ичимару досадливо всплеснул руками. Сквозь одежду просвечивали очертания мостика над прудом. Призрак?
Живые называют призраками души, задержавшиеся в Генсее вместо того, чтобы переместиться в Руконгай. Шинигами, погибая, сразу превращаются в россыпь духовных частиц, рассеиваются по миру, вливаясь в общий фон... Или – необязательно? Какие еще эксперименты проводил Айзен над собой и своей гвардией? Мог ли Ичимару, убитый им, умереть... не до конца?
– Что ты такое?
Призрак недовольно дернул плечом: мол, а что, так не понятно?!
Бьякуя поймал себя на полуулыбке. Все-таки Ичимару даже в странном своем недопосмертии оставался язвителен. И даже лишенный речи, ухитрялся выражать свои чувства более чем ясно.
За все месяцы, прошедшие со дня гибели Ичимару, Бьякуя едва ли вспомнил о нем лишний раз, ничуть не скучал… и вот теперь понимал, что все это время в жизни чего-то недоставало, самую малость. Как щепотки пряной приправы в большом блюде. Не хватало ухмылок, неслышных шагов, тихих обидных смешков, ядовитой сладости речей. С должностью капитана-всех-достану отменно справлялся Хирако Шинджи, но Бьякуя, как ни странно, предпочел бы его грубоватым и занозистым шуткам опасное изящество Ичимару.
А ведь когда было – не ценил.
– У тебя ко мне дело, или ты явился любоваться садом?
Широкий жест в сторону сада, сладчайшее выражение на лице. «Сад прекрасен», – мысленно перевел Бьякуя. «Но!» – указательный палец, со значением поднятый перед лицом. И рука, протянутая раскрытой ладонью вверх, рука просителя: «Мне кое-что нужно от тебя».
– Что ты хочешь?
Ичимару задумался: видимо, жестов уже не хватало. Он поднял руку и размашисто начертил в воздухе иероглиф. Кончик его пальца будто бы оставлял в воздухе светящийся след – столь мимолетный, что, вероятно, Бьякуе это просто мерещилось. Но иероглиф он прочел легко.
«Помощь».
– Помощь?..
Призрак пристально глянул и полуотвернулся, опустив голову и перекосив плечи. Если до сих пор у Бьякуи и были сомнения, Ичимару ли это, сейчас они развеялись. Гордость и беспомощность, настоящая беда и привычка смеяться над бедами, даже своими – все в одной позе. Кто бы еще так мог?
Не сказать чтобы Бьякуя хорошо знал Ичимару. До вторжения рёка и Зимней войны они никогда не были близки, вряд ли ладили, но находили своеобразное удовольствие друг в друге. По крайней мере, Бьякуе казалось, что это чувство взаимно: Ичимару регулярно пробовал на прочность доспехи Бьякуиного воспитания, Бьякуя держал лицо, и обоим было интересно, кто сдастся первым. Безобидное и даже в какой-то мере изысканное развлечение. Бьякуя раздражался поначалу, а позже научился видеть некоторую прелесть в этой азартной игре без правил и ставок.
Оставался, конечно, вопрос, почему Ичимару явился за помощью именно сюда, однако Бьякуя не рассчитывал получить внятный ответ, коль скоро общение возможно было только жестами.
Он намеревался было спросить, с какой стати должен выручать дважды предателя, но прикусил язык. Во-первых, это слишком походило на торговлю, а не к лицу благородному мужу торговаться в таких ситуациях: либо откажи, либо соглашайся, как сам посчитаешь нужным, но не заставляй уговаривать себя. Во-вторых, и на такой вопрос сложно было бы получить развернутый ответ. А в-третьих, хотя Бьякуя предпочитал себе в этом не признаваться, любопытство уже приняло решение прежде разума.
– Что я могу для тебя сделать?
Призрак быстро облизнул губы, словно в нерешительности, и потянулся к Бьякуе. Полупрозрачная рука наткнулась на какую-то незримую преграду. Ичимару сокрушенно покачал головой, заглянул Бьякуе в лицо.
– Порог тебя не пускает? – догадался тот. Первое, что приходит в голову любому, кто слушал в детстве бабкины или нянькины сказки. – Мне придется выйти к тебе или пригласить тебя в дом?
Резкий кивок.
– Тебе нужно до меня дотронуться?
Опять согласие.
– Хорошо, – Бьякуя поднялся. Пальцы левой руки, словно бы ненароком заведенной за спину, согревало незавершенное боевое кидо. Хватит мгновения, чтобы швырнуть в призрака мощное заклинание.
Можно было бы потребовать у Ичимару клятвы, что он не причинит вреда, но Бьякуя затруднялся быстро сформулировать ее так, чтобы не оставить никаких лазеек. Да и потом, Пустым призрак определенно не был, а душа-плюс вряд ли способна нанести серьезный ущерб шинигами, к тому же капитану. Следовательно, для страховки хватало одного кидо.
Бьякуя перешагнул порог своего дома и встал перед Ичимару.
– Коснись, если хочешь, – разрешил он.
«Вот это настоящее испытание», – пронеслась мысль, пока просвечивающие под луной пальцы медленно приближались к его груди. Инстинктивное желание заорать и отпрыгнуть было сильно как никогда. Кто-то боится безобидных лягушек, мышей или цикад, у кого-то истерику вызывает вид извивающегося змеиного тела, а у него, Кучики Бьякуи, мурашки по спине от перспективы, что до него дотронется привидение. Как пошло и глупо.
Само касание он едва почувствовал: как будто ветерок забрался под одежду, тронул кожу и тут же стих, задушенный слоями ткани. На мгновение все тело словно бы сковало легким онемением, но тут же все прошло, и секунду спустя Бьякуя усомнился, не померещилось ли ему и не было ли это лишь проявлением его иррационального страха.
Ичимару отступил на шаг и поклонился, благодаря.
– Это все? – удивился Бьякуя.
«Нет, конечно!» – ответил Ичимару очень выразительно, всем телом. Задрал голову к луне и принялся загибать пальцы: один, два, три…
– Три луны? Хочешь сказать, тебе нужно три месяца? Каждую ночь? И что же будет потом?
Гримасу Ичимару можно было интерпретировать и как «посмотрим», и как «увидишь».
– Пусть так, – медленно сказал Бьякуя. – Приходи. Но сейчас оставь меня.
В следующий момент призрака не стало. Не колыхнулся воздух, не дрогнуло ни травинки перед энгавой – но полупрозрачная фигура бесследно исчезла.
Бьякуя вернулся в спальню, полный смутных сомнений. Возможно, утром нужно будет покопаться в библиотеке… спросить совета у Укитаке – вдруг на его памяти подобное случалось…
Утреннее солнце било прямо в глаза. Бьякуя заслонился локтем, перевернулся на живот. Годами он просыпался в одно и то же время, вот и сегодня проснулся по привычке, но освеженным себя не чувствовал. Смутно помнились события ночи – кошмар с рейрёку, призрак, обещание помощи... «Приснится же такая ерунда», – вздохнул Бьякуя, потер виски и решительно встал с постели. Служба есть служба, а он не болен, чтобы валяться дольше положенного, даже если не выспался.
* * *
Изуру чувствовал себя так, будто его прокрутили в огромной стиральной машине. А потом еще через гладильный пресс пропустили. Болело все, болели мышцы, о существовании которых он помнил – по книгам, не на опыте! – только во время службы в четвертом отряде.
Зато ехидный голос покойного капитана до мозга почти не доходил.
Тренировка с одиннадцатым отрядом – отличное средство избавиться хоть на время от призраков в собственной голове. Главное – не злоупотреблять, чтобы случайно не подохнуть от передозировки. Впрочем, со временем переносимость улучшится – кстати, медицинскими терминами Изуру не мыслил уже давным-давно, к чему вдруг сейчас?.. – а действенность, напротив, ухудшится. Придется искать что-то другое.
Безнадежность собственных перспектив он тоже отметил. Надежды, что удастся каким-то образом изгнать навязчивого призрака, почему-то не осталось.
Еще немного – и придется просить отставки, сдавать дела и переселяться в палату с мягкими стенами. В четвертом такие были, он знал. Правда, постояльцы там надолго не задерживались: либо в один прекрасный день рассыпались снопом искр, уходя на перерождение, либо за ними являлись молчаливые, с закрытыми лицами тени из Оммицукидо. Ни тот, ни другой вариант не прельщал Изуру. Пока было возможно, он старался сохранять хотя бы видимость здравого рассудка. И глушил голос Ичимару в голове как только мог.
Вот, например, сейчас вместо того, чтобы идти отдыхать после утомительной тренировки, Изуру тащился на заседание Мужской Ассоциации Шинигами.
«Заседание» было, конечно, слишком сильным словом для залихватской пьянки, втиснутой в чудом не захваченный еще Женской Ассоциацией сарай на территории седьмого отряда. Однако Изуру именно на пьянку и рассчитывал. Серьезные вопросы, даже если бы они вдруг откуда-то всплыли, он вряд ли был в состоянии воспринимать.
Сарай приветствовал его аплодисментами.
– Видали героя! – торжествовал Хисаги. – Ну что, прав я был? Прав?
Некоторые присутствовавшие с кислыми лицами вкладывали ему в ладонь бумажные свертки с монетами, из чего Изуру заключил, что Хисаги, зная о сегодняшних планах, делал ставки на то, явится ли он, Изуру, после тренировки на заседание. Что ж, неплохой спор, ничем не хуже прочих.
– С меня выпивка, – довольный Хисаги сунул ему в руку бутыль – изрядную, пузатую. Из таких полагалось пить большими глотками или вовсе заливать напиток в горло «винтом», примотав сосуд к руке веревкой. Изуру от души понадеялся, что в бутыли сакэ, а не что покрепче. От сётю у него бывало жуткое похмелье, не говоря о том, что после такой дозы сётю его, вполне возможно, потребовалось бы не провожать, а нести, и не домой, а в тот же четвертый отряд, который Изуру изо всех сил старался обходить стороной.
Аттракцион с молодецким питьем стоило отложить – это забавно, когда все уже изрядно набрались, а не в начале вечера. Изуру поблагодарил Хисаги, прицепил бутыль к поясу и взялся за более привычную посуду. Обыкновенно ему требовалось четыре-пять порций, чтобы чувствительно опьянеть, но после выматывающей тренировки, наверно, должно было хватить и двух.
Мацумото недавно поинтересовалась, почему он стал так много пить. Изуру пожал плечами: мол, как-то само собой получается. Подлинная причина состояла в том, что с ним пьяным отказывался разговаривать Ичимару – словно обижался. Но эту причину Изуру никогда бы не озвучил вслух. Средство покамест работало безотказно, но чтобы не заделаться конченым алкоголиком, Изуру старался уменьшать потребное количество выпивки за счет крайней физической усталости.
Народу прибывало. Появились неразлучные Мадараме с Аясегавой («Сколько можно было торчать в душе?! Без нас, небось, все выпили! Вон Кира с бутылкой обнимается…»). Прокрался вдоль стены Иэмура из четвертого, с привычно постной рожей и с флягой спирта под мышкой. Спирт приходилось прятать и делиться только с избранными, делом доказавшими устойчивость к этому виду алкоголя. Остальным, когда пить становилось больше нечего, наливали в бутылку по четверть пробирки и разбавляли водой до краев. Изуру, зная свои пределы, к Иэмуре даже не подходил. Возможно, когда-нибудь потом… если сакэ перестанет действовать…
Появление Акона он пропустил. Все-таки тренировка и вправду качественно отключала мозги: только что перед ним никого не было, а в следующий момент напротив уже восседал Акон и вытряхивал в рот последние капли из бутылки.
– У тебя на халате пятна синие, – меланхолично заметил Изуру.
– Угу, – не удивился Акон, – подопытный лопнул. Не отчищается, зараза. А новый халат до конца месяца не дадут.
– Четвертый снабжение зажал?
– Не. Капитан лейтенанту чего-то в голове подкрутил опять. Теперь у нас экономия. Скоро, чувствую, расходники по списку учитывать будем, как положено.
– Главное, чтобы не утилизировать по сроку годности.
– Молчи лучше, еще накликаешь…
Изуру был рад, что Акон сел рядом. Ученый появлялся на алкозаседаниях редко, причем по большей части – не менее измученным, чем Изуру сегодня. Но с ним было уютно пить молча, или трепаться о пустяках и повседневной текучке, или иногда поддерживать сумбурную беседу на научные темы. Даже очень пьяного, Акона не обуревал лихой азарт, свойственный шинигами-бойцам. Его не тянуло на приключения, разве что на задушевные разговоры, где Изуру понимал от силы половину, и то исключительно благодаря медицинскому прошлому. Водить компанию с Аконом было безопасно для здоровья и репутации, и Изуру порой удивлялся, почему это от милейшего парня в халате, забрызганном чьей-то синей кровью, многие предпочитают держаться подальше.
– Кира! Покажи класс! – возле них возник Иба, постучал по бутыли у Изуру на поясе.
Аудитория дозрела.
Изуру неслышно вздохнул. Скорее всего, на этом сегодняшнее заседание для него закончится. Только бы не сётю!
Он обмотал кулак веревкой, выдернул пробку, опрокинул бутыль, готовый глотать напиток, не ощущая вкуса и запаха…
Запаха?
Доля секунды его спасла. Это оказалось не сётю, а наоборот – амадзакэ. Хисаги, видимо, и здесь с кем-то поспорил и решил чуть-чуть схитрить, чтобы обеспечить себе выигрыш. Бутыль амадзакэ Изуру, безусловно, мог выхлебать без особого ущерба для здоровья, главное – не поперхнуться зернами риса, болтающимися в жидкости. Хорош бы он был, попади хоть одна рисинка не в то горло…
Под нестройные хлопки зрителей он влил в себя всю бутыль, сморгнул выступившие слезы, вздохнул поглубже.
– Предупреждать же надо, Хисаги-сан…
– Ну извини, – раскрасневшийся от выпивки и выигрыша Хисаги явно не чувствовал себя виноватым. – В следующий раз с меня процент.
– Возьму деньгами.
– Договорились!
Акон проводил Хисаги взглядом.
– Жулики, – заметил он беззлобно.
– Я не знал.
– Да уж, лицо тебя выдало по полной.
Изуру рассмеялся, прикинул, следует ли выпить еще бутылочку или ему хватит. Решил, что все-таки следует. И тут же вспомнил давешние свои размышления про лекарей душ.
– Акон-сан, а вот по твоему ведомству вопрос… Насколько вообще реально разыскать конкретную душу умершего, зная про него имя да род занятий?
В конце концов, рассудил он, в Генсее все в порядке с документооборотом, и если немного порыться в записях гражданского состояния, уж имя-то отыскать можно.
Акон задумчиво нахмурился:
– Теоретически – чисто теоретически – возможно. Технически крайне затруднительно, – он почесал основание одного из рожек на лбу. – Ну и этически, понимаешь ли, это дело сомнительное… так что лучше бы тебе, наверное, считать, что сделать этого нельзя.
– Этически сомнительное? – Изуру сморгнул. – То есть как? В чем сомнительность поиска определенной души в Руконгае?
Акон уставился на него изумленно.
– В Руконгае? А разве… Ох, – он вдруг недовольно передернул плечами, – так тебе по нашу сторону надо! Прошу прощения. Я решил, что ты собрался умершего шинигами искать. Ну, сам понимаешь…
– Да ну тебя, – Изуру даже немного обиделся. – Что же я, так на психа похож?
– Да не без того, если честно, – неловко усмехнулся Акон, – а тебе кого нужно-то? В Руконгае искать тоже не сахар, но технология такая есть и аппаратура тоже…
В этот момент у Изуру словно что-то щелкнуло в голове.
– Погоди, – попросил он, и Акон осекся, глядя тревожно и подозрительно. – Погоди. Ты вот это что сказал сейчас, Акон-сан? Теоретически возможно? Найти погибшего шинигами?!
Акон схватился за голову.
– Чтоб у меня язык отсох, – простонал он, нашарил на столе бутылку сакэ и выпил залпом, как воду. – А может, забудешь? – он уставился на Изуру гипнотически-белесыми глазами так, словно и впрямь рассчитывал, что собеседнику мгновенно откажет память о последних пяти минутах. – Вот честно, Кира, лучше б забыл.
– Я столько еще не выпил, – отрезал Изуру, который в этот момент почувствовал себя трезвым как стеклышко. – В чем проблема с этикой? А с техникой?
– Долго объяснять.
– Куда-то торопишься?
Взгляд Акона стал немного загнанным.
– Ты б себя видел сейчас… следователь. Ладно, расскажу. Только пойдем выйдем, не надо об этом при всех.
В душе Изуру слабо шевельнулась совесть.
– Это секретная информация? Тебе попадет за разглашение?
Акон досадливо мотнул головой, выбираясь из-за стола:
– Какая секретная, она в открытом доступе, знать только надо, где что искать. Просто если вся эта нетрезвая орава краем уха услышит, что смерть шинигами, гм, может не быть окончательной… – последние слова он договаривал шепотом, на всякий случай оглянувшись через плечо.
Изуру его отлично понял. Среди старших офицеров Готея не было ни единого, кто бы не потерял кого-то – друга ли, любимого ли человека. Об этом редко говорили, стараясь и вправду отпускать своих мертвых; но мало ли как легла бы поверх обильных возлияний идея о поиске ушедших! Вот хоть на самого Изуру посмотреть.
Их никто не окликнул – стало быть, никто не обратил особого внимания, что два офицера покинули заседание. И хорошо: ни о чем назавтра не спросят.
– А хоть бы и сюда, – сказал Акон и запрыгнул на крышу сарая. Изуру взметнулся следом, позабыв о перетруженных мышцах. А ведь еще с час назад еле ноги волочил.
– Я весь внимание.
* * *
– Капитан.
Бьякуя даже глаза прикрыл на мгновение: так трудно было удержаться от ответной улыбки, глядя на сияющего Ренджи. А удержаться было необходимо. Одно дело, когда лейтенант весь светится, стоит капитану появиться в поле зрения; совсем другое, если и капитан демонстрирует сходные чувства при всех.
– Зайди после построения, Ренджи, – бросил он, стараясь говорить как можно суше, и прошел к себе, не оборачиваясь. Знал, что за спиной у него Ренджи вздрогнул и напрягся, пытаясь сообразить, провинился ли он чем-то, или что-то не в порядке в отряде, или это просто капитан с утра не в духе.
Вести себя как обычно становилось все труднее. В сущности, Бьякуя сознавал, что уже проиграл этот бой, и, более того, не жалел о поражении. Его отношение к Ренджи как к младшему, отстающему, нуждающемуся в опеке и – при случае – в окороте переплавилось сначала в уважение и симпатию, какие испытываешь только к равным и близким, а позже…
Имени этому чувству Бьякуя не знал, когда оно возникло и разгорелось – не заметил. Он не рискнул бы назвать это любовью: любовью было то, что он испытывал к Хисане. Он хорошо помнил то ощущение парения над землей, впечатление, что все птицы поют специально для него, флер сладкого безумия, которым окутался мир.
Ничего подобного сейчас не происходило. Просто у Бьякуи теплело на сердце, когда Ренджи видел его и улыбался, явно не замечая, что улыбается; просто рядом с Ренджи было спокойно и надежно, и никакого отношения это не имело к их боевым навыкам или уровню рейацу. И Бьякуя уже не раз ловил себя на том, что без веской причины затягивает их общение. А Ренджи ничуть не возражал.
Однако чувства не отменяли необходимости держать лицо. Вне службы это было бы не обязательно, но Бьякуя пока не решался перевести отношения в личную плоскость. Что греха таить: боялся утратить контроль за ситуацией. Ведь отношения капитана и лейтенанта – это иерархия, раз и навсегда заданные рамки; а отношения с человеком, которого приглашаешь выпить чаю или полюбоваться луной, – это непредсказуемая стихия. Со стихией в делах… сердечных, если быть честным, Бьякуя связываться опасался.
Ну, а на службе все должно было быть в строгом порядке, поэтому Бьякуя запрещал себе проявлять избыточную симпатию – да и вообще какую бы то ни было симпатию, чтобы ненароком не дать отряду повод думать лишнее. Правда, из-за этого со стороны, наверное, казалось, что Бьякуя постоянно недоволен лейтенантом, а может, и самому Ренджи так казалось, и что-нибудь надо было бы с этим сделать, только вот что…
– Капитан?
Теперь вздрогнул уже Бьякуя. Оказывается, он настолько погрузился в размышления, что не заметил, как вошел Ренджи. Вошел и стоял теперь, неловко переминаясь с ноги на ногу, и может статься, что и голос-то подавал не в первый раз.
Бьякуя подавил желание растереть лицо ладонями. Все-таки на удивление скверно спалось сегодня, вот и внимание рассеивается, и думается совсем не о том, о чем стоило бы думать.
– Как прошло построение?
– Все в порядке, капитан. Отсутствующих нет, заболевших нет, одна просьба о внеочередной увольнительной по личному вопросу. Я взял на себя смелость разрешить.
– А в чем дело? – Бьякуя удивленно шевельнул бровью. Обычно он не ставил решения такого рода под сомнение: Ренджи достаточно долго занимал пост лейтенанта, чтобы не ошибаться в пустяках. Но формулировка… «Взял на себя смелость», надо же. Не все так просто с этой увольнительной? Или Ренджи попросту старается говорить как положено?
«Да что же это я, в конце концов, – рассердился Бьякуя сам на себя. – Сколько можно заниматься чепухой?!»
– Впрочем, неважно, – решительно оборвал он скомканное объяснение Ренджи, которого, похоже, задело и расстроило проявленное недоверие. – Ты разрешил – значит, так и будет. Что на сегодня? – и самому полегчало при виде того, как Ренджи моментально воспрял духом.
Изложение вслух предполагаемого распорядка на текущий день было новшеством в их общении – одним из тех, которые позволяли чуть подольше побыть вместе. Бьякуя мог бы в десять раз быстрее прочесть все то же самое с листа, дать указания и внести поправки двумя-тремя росчерками кисти. Мог. А вместо этого выслушивал доклад, переспрашивал, уточнял и даже позволял завязаться обсуждению, если их с Ренджи мнения по какому-то пункту не сходились. В конце концов, лейтенант знал личный состав отряда ближе и лучше, чем капитан. Почему бы не использовать это знание.
Однако сегодня Бьякуя никак не мог сосредоточиться на том, что говорил Ренджи. Мысли уплывали куда-то, ускользал смысл слов, звуки сливались в неразличимый шум, и приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы следить за докладом.
«Может, я и правда захворал?..» – подумал Бьякуя почти испуганно. Он и припомнить не мог, когда в последний раз болел – не был ранен, а банально болел. Еще в детстве, кажется.
– Ренджи, – позвал он. Лейтенант осекся на вдохе. – Ренджи, у меня нет замечаний. Прими командование на сегодня. Мне нужно уйти.
– Но ведь… – ошарашенно начал Ренджи, тут же прикусил язык – а Бьякуя уже сообразил, что, кажется, только что Ренджи рассказывал про тренировку, где непременно должен присутствовать капитан. Очень некрасиво получилось. Стыдно.
Он даже чуть покачнулся, поднимаясь из-за стола, так велико было желание остаться на месте и попытаться перебороть рассеянность. Ведь долг превыше всего…
– Капитан, вам нехорошо?
Ренджи всполошился настолько, что попытался поддержать Бьякую, как если бы тот собрался падать.
Бьякуя перехватил его руку – прикасаться к себе он обычно не позволял, разве что врачам.
– Все в порядке, Ренджи.
«Кого я обманываю?.. – подумал он, глядя, как острая тревога на лице Ренджи мешается с растерянностью. – И зачем?»
Ведь хотелось же: опереться на подставленную руку, а может, даже прислониться на секунду плечом. Почувствовать тепло, дать себе мгновение отдыха, когда не отвечаешь ни за что, и за себя в том числе. Кто бы осудил такую мимолетную слабость, особенно когда и впрямь нездоровится, а человек, предлагающий помощь, давно заслужил твое доверие?
Но вместо этого Бьякуя повторил:
– Все в порядке, – и только, не удержавшись, слегка сжал пальцами запястье Ренджи, прежде чем убрать руку.
Тут же и пожалел: даже этого было многовато. Чересчур вольное поведение для того, кто никак не может разобраться в своих чувствах.
– Позвольте вас проводить, капитан.
Бьякуя нахмурился: неужели он и впрямь так плохо выглядит? Хотя вряд ли. Это Ренджи слишком хорошо его знает.
– Ценю твою заботу, – ответил он, стараясь не дать голосу дрогнуть, потому что да, ему хотелось бы пройтись бок о бок с Ренджи, и нет, увы, ни в коем случае нельзя было этого показать. – У тебя много дел.
Плохо прозвучало, колюче и неприятно. Ренджи понурился, потускнел.
– Да, капитан. Прошу меня извинить.
«Зачем я это делаю? С ним, с собой? Почему не могу разрешить себе хоть немного искренности?»
Ответов на эти вопросы у Бьякуи не было – и не появилось, когда он летел в шунпо к воротам своей усадьбы, и когда из обжигающе-горячей ванны перебирался в обжигающе-ледяную ключевую воду, и когда с чашкой чая сидел у пруда, пытаясь привести мысли в порядок. Он не чувствовал себя больным – только невыспавшимся, даже невзирая на купание и чай, – но странная рассеянность никуда не делась, и это страшно раздражало.
На закате он лег спать, но заснуть не мог еще долго, злился на себя за это и задремал в отвратительном настроении, когда по саду уже протянулись длинные тени: всходила луна.
* * *
Как спрятать информацию, не пряча ее? Разложить кусками в разных местах, где никто не додумается искать. Тот, кто придумал засекретить таким образом данные о принудительной реинкарнации, был очень хитер и прекрасно знал людей. Требовалось доподлинно знать, что искать и куда соваться; случайно наткнуться на нужные книги было невозможно. На одну – да, но не на те полторы дюжины, которые сейчас громоздились на столе Изуру.
«– Некоторые из них написаны манъёганой, пара – по-китайски, а одна даже на пали, – стращал его Акон. – Кира, ты умеешь читать деванагари?
– Не умею. Акон-сан, а ты-то сам можешь прочесть палийский текст, записанный деванагари?
– Нет, – надулся Акон. – Там есть китайский подстрочник.»
Изуру не особенно хорошо владел китайским, особенно двухтысячелетней давности, но в библиотеке имелась поисковая система, она же – словарь. В конце концов, ни один шинигами не знал всех языков, книги на которых тут содержались! С полчаса Изуру потратил на освоение программы, но потом дело пошло быстрее: на экране замелькали иероглифы, начали выстраиваться смысловые ряды и даже ссылки – где еще есть информация по введенным понятиям.
Спустя четыре часа Изуру ощущал, что голова у него распухла от буддийской философии и инженерной премудрости. Теперь он прекрасно понимал, почему Акон пересказал вчера только самые базовые положения теории, а за подробностями послал в библиотеку. Теория была крайне зыбкой, основывалась не столько на фактах, сколько на предположениях и религиозных постулатах, и создать ее практическое воплощение мог бы решиться разве что настоящий маньяк от науки. Или просто безумец. А еще лучше – и тот, и другой разом.
На исходе пятого часа Изуру уверился, что на самом деле принудительная реинкарнация невозможна. И в теории тоже. Шанс на успех был что-то около одного к сотне тысяч. Бессмысленно даже думать об этом.
«Что же, ты так и бросишь эту затею, Изуру? Оставишь меня мертвым? Как это грустно, как грустно…»
Изуру, уже встававший из-за стола с намерением вернуть книги на место и перестать засорять себе мозги, как подкошенный рухнул обратно на стул.
Один шанс на сто тысяч. В теории. Проверить на практике никто никогда даже не пытался.
Но разве это повод отступить?
– Безумец для такого дела есть, – произнес он вслух, пробуя решение на вкус. В черной глубине погасшего экрана отражалось его лицо, причудливо искаженное, с лихорадочно горящими глазами. – Что до ученого-маньяка… думаю, я знаю, где его взять. Вы довольны, Ичимару-тайчо?
Изуру всерьез ожидал увидеть в отражении силуэт Ичимару у себя за плечом. Но не увидел.
И не услышал ответа.
Он назначил Акону встречу вечером, после отбоя, в одном из уютных заведений первого района, где шинигами не боялись, но и не фамильярничали с ними.
Акон явился даже чуть раньше оговоренного времени, и Изуру понял, что все получится. Как ни возмущался вчера Акон, что Изуру вообще что-то думает на тему реинкарнации после всех объяснений, – ему и самому было очень интересно. Иначе он просто не пришел бы сегодня. Собственно, дожидаться «окна» в его расписании можно было и неделю, и то, что он нашел время для встречи сразу же, походило на чудо.
– Я так понял, до библиотеки ты дошел, – уточнил Акон вместо приветствия, плюхнулся за стол и решительно потянул к себе кувшин с ячменным пивом. – Ну и как, не испугался?
– Испугался я еще вчера, – чистосердечно сознался Изуру. – А сегодня понял, что это трудно, но не страшно.
Акон подавился пивом.
– Первое место по Готею в искусстве преуменьшать проблемы – твое, – в несколько приемов прокашлял он. – «Трудно», надо же!
– Но не совсем ведь невозможно.
– Так, – продышавшись, Акон поставил на стол локти, сплел пальцы «корзинкой» и подпер подбородок. – Давай по порядку. Теория без доказательств. Риск вляпаться во временной парадокс. Риск убить, лишить перерождения или непоправимо изуродовать кого-то в Генсее. Несуществующее в природе оборудование. Потребность в энергии, примерно так равная годовым затратам на подпитку сейрейтейского защитного купола. Я ничего не упустил? Это у тебя называется «не совсем невозможно»?
Изуру поспешно сделал большой глоток из своего стакана, чтобы скрыть усмешку. Годовые затраты, вот как? Этого в книгах не было, да и быть не могло, потому что ко времени их написания никто даже не пытался рассчитать параметры реинкарнационной машины. Стало быть, сам Акон их и считал – развлекался ли, или в двенадцатом отряде уже всерьез задумывались над проектом.
– Кое-что упустил, Акон-сан. Например, что манипуляции с душами, лишенными формы, запрещены со времен провала проекта боевых душ-плюс…
– Ох, ну вот это как раз чепух… гхм! В общем, по сравнению со всем остальным это наименьшая из трудностей.
– А все остальное разве трудности? То есть придется, конечно, поработать, но в худшем-то случае просто ничего не получится.
Акон глянул недоверчиво.
– Ты это сейчас серьезно? В худшем случае, Кира, твою установку разнесет на рейши – и вместе с ней все окрестности.
– О…
– А ты думал! Но это полбеды, предохранители придумали до нас, а вот где ты взял бы столько энергии, к примеру?
Изуру прикусил губу. Акону, безусловно, было интересно, но до такой ли степени, чтобы в самом деле ввязаться в постройку машины? Ему-то Ичимару живым низачем не надобен, да и надобен ли вообще кто-то из ушедших?
– Где взять энергию, я знаю, – решился Изуру. – Даже знаю, где взять те материалы, про которые сегодня читал. Но самому собрать установку мне не под силу, Акон-сан.
Лицо у Акона сделалось абсолютно отрешенным. Он зачем-то заглянул в кувшин, побарабанил пальцами по столу.
– Если это получится – ты себе представляешь объем последующих неприятностей? – спросил вполголоса. – Ведь до небес полыхнет: нарушение естественного хода вещей, изъятие души из цикла перерождений, да не говоря о том, кого ты воскресить хочешь…
– Я об этом помню, – соврал Изуру, которому даже в голову не пришло, чем чревата его затея. – Но иначе просто не могу.
Акон знакомо почесал основание рога.
– Видно было, конечно, что у тебя с головой не все хорошо, но чтобы так…
Откажется, понял Изуру. Под языком стало горько, как от мерзкой микстуры. Нельзя было надеяться. В конце концов, Акон не вольный исследователь, чего ради он будет лезть в такую авантюру, рискуя должностью, а учитывая, кто у него капитан – так и жизнью…
– Я не вправе тебя уговаривать, Акон-сан. Извини, что затеял этот разговор.
– Вот! – просветлел лицом Акон. – Говорил же, забудь.
Изуру помотал головой:
– Я попробую сам. Все равно время для мертвых не имеет значения.
Акон уставился на него во все глаза. Затем опустил голову, упершись взглядом в новое пятно на рукаве, на сей раз желто-зеленое.
– Имеет, – сказал он глухо. – Ты невнимательно читал. Или просто в предмете не подкован… Короче, Кира. Сам ты только загремишь в Улей со своими заморочками. Раз я так лихо протрепался, буду в деле. Что говорить-то, я даже чертежи делал для этой установки, безумно ведь интересная штука. И если ты знаешь, где добыть энергию… Только тихо, понял? – зашипел он, видя, как вскинулся Изуру. – Тихо и аккуратно, как будто ты этим занимаешься в Лас Ночес и вокруг шляется толпа голодных Пустых. И так уже тебя, наверное, под наблюдение взяли из-за книг этих.
– Как это – под наблюдение? – опешил Изуру.
– А так, – Акон пожал плечами и залпом допил пиво. – Следят же, кто что читает и не завелись ли у кого от чтения опасные мысли. Так что ты сейчас сиди тише мыши, ничего не разведывай, веди себя как обычно. И со мной не вздумай связываться, иначе наблюдение еще когда снимут, а у тебя времени мало. Тут каждый день на счету, и так вон полгода с хвостом… меносу под хвост. Понял? Я тебе сам посигналю, когда можно будет что-то делать.
Вот теперь – от деловитой тревожности Акона, от неожиданных вестей про слежку – Изуру и в самом деле стало не по себе.
– Акон-сан, – нервно начал он, – но если что… и у тебя ведь будут проблемы?
В белесых глазах мелькнуло неприятное выражение.
– Двенадцатый отряд, начиная с капитана, и так в Улье одной ногой, – сказал Акон сквозь зубы и поднялся. – Я как-нибудь отмашусь, не в первый раз. Скажу вот, если поймают, что ты меня заставил. Угрозами. И знаешь, поверят. Потому как то, что у тебя крыша слетела, даже доказывать не требуется… Имей в виду, Кира, я не шучу.
– Все в порядке, Акон-сан, – кивнул Изуру. – Это и правда целиком моя ответственность.
Почему-то ему стало легче от собственных слов – хотя можно подумать, и впрямь кому-то будет дело до того, кто именно зачинщик опасного и преступного эксперимента.
Акон посмотрел странно, как будто ждал какой-то совсем другой реакции, но ничего не ответил. Потом он ушел, сунув руки в карманы и недовольно нахохлившись, а Изуру попросил еще пива и сидел в питейной до поздней ночи. Ни в отряд, ни тем более домой не хотелось.
Фантом Ичимару молчал как рыба, хотя пьян Изуру не был. Возможно, в кои-то веки покойный капитан не знал, что сказать.
Изуру это устраивало.
* * *
Знакомое ощущение вытекающей из тела рейрёку подняло Бьякую на ноги едва ли не прежде самого пробуждения. Во всяком случае, очнулся он, уже стоя и сжимая рукоять Сенбонзакуры.
Луна сегодня была не серебряной, а желтой, как сливочное масло; в саду пересвистывались ночные птахи; полупрозрачный силуэт на пороге отбрасывал еле заметную тень.
Запятнанный кровью рукав Ичимару сполз до самого плеча, когда тот поднял руку в знак приветствия.
Сейчас, в пору теней и шорохов, гость-призрак казался куда более реальным и важным, чем все дневные дела. Бьякуя усмехнулся: надо же, а при солнечном свете он совершенно позабыл про Ичимару: счел его сном и позабыл, как обычно это бывает со снами. Вот сейчас в памяти бледнели картины прошедшего дня: чай у пруда, встревоженный Ренджи – что так его обеспокоило? ах, неважно…
Снится ли мудрецу, что он бабочка, или бабочке – что она мудрец?
– Тебе нужно то же, что вчера? – спросил Бьякуя, опуская занпакто обратно на стойку.
Ичимару ухмыльнулся, кивнул. Узкие губы дрогнули, произнося что-то, и на сей раз Бьякуе показалось, что он расслышал… не звук – призрак звука, но все-таки нечто большее, чем вчерашняя тишина.
Сонливость, одолевавшая Бьякую днем, отступила, но не исчезла. Нельзя было тратить драгоценные минуты отдыха даже хоть бы и на редкую диковину вроде привидения шинигами. Поэтому Бьякуя не раздумывая вышел на энгаву. О боевом кидо он на сей раз не позаботился.
– Дотронься и исчезни. Сегодня у меня нет на тебя времени.
Против воли он залюбовался тем, как Ичимару встает – гибко и текуче, будто в его теле нет костей. Впрочем, а само-то тело есть ли? Вероятно, призрак бесплотен в той же мере, в какой души-плюс бесплотны по отношению к живым. И ведь даже души-плюс довольно быстро обретают способность струиться по воздуху, забывая о прежней своей материальности. Вот и Ичимару, наверное, начал забывать.
Усилием воли Бьякуя заставил себя остаться неподвижным, когда Ичимару подошел вплотную. По спине поползла капля пота, холодя кожу. Почему так жутко, ведь призрак безобиден!
Глупых, иррациональных страхов Бьякуя стыдился с детства. Он нарочно не просил оставить в спальне зажженный фонарь, хотя до тошноты боялся засыпать во мраке. Ведь в комнате нет никаких чудовищ, даже если кажется, что они есть! Значит, и бояться нечего. Наутро он появлялся с синяками под глазами, с искусанными до крови губами, нянька ахала, видя это, и плакала тайком… но ночи проходили одна за другой, чудовища так и не появились, и Бьякуя перестал опасаться сна в темноте.
Так он поступал со всеми тревогами, которые считал необоснованными. Прыгнуть в воду с высокой скалы? Под скалой глубоко, он проверил. О дно разбиться нельзя, следовательно, это не страшно, и наплевать, что колени слабеют, пока поднимаешься на вершину. Стоять посреди вихря смертоносных лепестков Сенбонзакуры? Есть зона, свободная от роя лезвий, она достаточно велика, опасаться нечего, а что внутри все сжимается в ожидании укуса стали – так это позорный, животный страх, и им следует пренебречь.
Призрак Ичимару не выглядел угрожающим, у него не было рейацу, не было и меча, да и что может неприкаянная душа против Кучики Бьякуи? Кроме того, один лишь шаг назад – и между ними окажется порог жилища, который оберегает от нежити надежнее сейрейтейских стен. Не о чем тревожиться, а глупое тело пусть подчинится разуму, а не страху.
Тем временем Ичимару в свойственной ему при жизни манере делал все, чтобы Бьякуе было неуютно: подошел чересчур близко, руку протягивал медленно-медленно, словно бабочку или ящерицу ловил. И вдобавок, кажется, собирался не кончиками пальцев прикоснуться, а всей ладонью. Почему-то от этого было неприятнее всего.
– Ты намерен развлекаться так всю ночь? – холодно поинтересовался Бьякуя, следя, чтобы лед в голосе не дал трещину.
Ичимару поднял брови в показном изумлении, дернул плечом, как бы говоря: «Хорошо, раз ты спешишь…», и рука его метнулась вперед быстрее жабьего языка. Бьякуя судорожно вздохнул: он не ожидал резкого движения, и чувство было не слишком приятное: как будто совсем рядом с кожей пронесли что-то очень холодное, дышащее морозом.
Сегодня призрак не исчез в мгновение ока: он растаял в лунном свете подобно облачку пара, и казалось, что последней пропала из виду широкая ухмылка.
Бьякуя досадливо нахмурился: по всему выходило, что в этой партии старой игры победа осталась за Ичимару. Во всяком случае, он таки заставил Бьякую показать растерянность и недовольство.
Что ж, впредь следует быть сдержаннее.
Луну постепенно занавешивали полупрозрачные облака, и вокруг ее желтой лепешки образовался ржавый ореол. Птицы в саду смолкли. В тишине стало слышно, как где-то в отдалении перекрикиваются часовые. Даже эти едва доносящиеся голоса почему-то раздражали, и Бьякуя поймал себя на том, что забыл формулу ночной переклички. Как там было? «Северный перекресток, все спокойно!» Или нет?
Сон наваливался, как огромная горячая подушка; Бьякуя с трудом добрел до постели, лег, укрылся одеялом. Надо выспаться, непременно надо. Завтра он обязан проснуться бодрым.
Только вот никак не припоминалось – зачем.
@темы: Рейтинг: R, Категория: джен, Категория: слэш, Персонаж: Абарай Ренджи, Персонаж: Ичимару Гин, Персонаж: Кучики Бьякуя, МиниБэнг-2014, Персонаж: Кира Изуру
-
-
18.06.2014 в 20:38-
-
19.06.2014 в 14:03читать дальше
-
-
19.06.2014 в 14:16-
-
19.06.2014 в 14:26Дорогой автор, вы великий экспериментатор))
читать дальше
-
-
19.06.2014 в 14:34-
-
19.06.2014 в 14:39Спасибо за арты! Они восхитительны
читать дальше
-
-
19.06.2014 в 15:01Обещала же тебе простыню — вот тебе твоя простыня. Хоть немножко в тему?)
-
-
19.06.2014 в 15:01-
-
19.06.2014 в 15:07Crystal Sphere, когда я отказывалась!
-
-
19.06.2014 в 15:19-
-
19.06.2014 в 21:27-
-
19.06.2014 в 23:00-
-
19.06.2014 в 23:03-
-
06.07.2014 в 15:16И за арты, конечно,
-
-
06.07.2014 в 16:47-
-
06.07.2014 в 17:12Гость, вам спасибо
-
-
06.07.2014 в 17:26-
-
16.07.2014 в 15:28Большое спасибо автору за такой замечательный рассказ и артеру за не менее прекрасные иллюстрации
А за ожившего Гина и элементы кайдана отдельное спасибо
-
-
16.07.2014 в 16:12-
-
16.07.2014 в 18:29-
-
18.11.2014 в 00:55-
-
06.03.2015 в 08:36Снова бездна удовольствия и час, выпавший из жизни из-за захватывающего чтения.)
Мне тут просто додали со всех сторон: и про смерть и посмертие Гина, и про отреченность и
безумиеИзуру, и про Бьякую, который, честно говоря так легко попался и чуть не погиб - и про такого беззаветно влюбленного Ренджи, и Акон тоже классный) и циничный)И просто восхитительный арт, это оформляющий и дополняющий!
Огромное спасибо автору и художнику!
п.с. так суперски описаны моменты взаимодействия Ренджи и Бьякуи, они такие контрастные, Ренджи воплощение жизнелюбия и грубой силы, и одновременно чуткости и Бьякуя, с его надломом и усталостью. Так рада, что у них все хорошо сложилось.)
-
-
06.03.2015 в 12:10-
-
06.03.2015 в 12:39Тебе спасибо!
И я еще Хурмовый сад прочла и адски ажиотировалась, и про тени!)
Страшно хочу еще.)))
-
-
06.03.2015 в 12:56-
-
07.03.2015 в 10:17-
-
09.03.2019 в 17:31Recently I establish wonderful sites
Video captivating
-
-
10.03.2019 в 15:36I lure to your distinction marvellous sites
Online comic
-
-
01.09.2023 в 12:18В том числе такой тип капчи: ReCaptcha v.2, ReCaptcha v.3, Hotmail, Google captcha, SolveMedia, Rambler, Yandex, VKontakte, Odnoklassniki, Mamba, Mail.ru, World of Tanks, +12k
+ hCaptcha поддерживается в новом XEvil 6.0!
1.) Быстро, легко, точно
XEvil - самый быстрый убийца капчи в мире. У него нет ограничений на решение, нет ограничений на количество потоков
вы можете решить даже 1.000.000.000 капч в день, и это будет стоить 0 (НОЛЬ) долларов США! Просто купите лицензию за 59 долларов США и все!
2.) Поддержка нескольких API-интерфейсов
XEvil поддерживает более 6 различных всемирно известных API: 2captcha.com, anti-captcha (antigate), RuCaptcha, death-by-captcha, etc.
просто отправьте свою капчу через HTTP-запрос, как вы можете отправить в любой из этих сервисов - и XEvil разгадает вашу капчу!
Итак, XEvil совместим с сотнями приложений для SEO / SMM / восстановления паролей / парсинга /публикации / кликов / криптовалюты / и т.д.
3.) Полезная поддержка и руководства
После покупки вы получили доступ к частному форуму технической поддержки, Wiki, онлайн-поддержке Skype/Telegram
Разработчики обучат XEvil вашему типу captcha бесплатно и очень быстро - просто пришлите им примеры
4.) Как получить бесплатную пробную версию полной версии XEvil?
- Попробуйте поискать в Google "Home of XEvil"
- вы найдете IP-адреса с открытым портом 80 пользователей XEvil (нажмите на любой IP-адрес, чтобы убедиться)
- попробуйте отправить свою капчу через 2captcha API на один из этих IP-адресов
- если вы получили ошибку с НЕПРАВИЛЬНЫМ КЛЮЧОМ, просто введите другой IP-адрес
- наслаждайтесь!
- (это не работает для hCaptcha!)
ВНИМАНИЕ: Бесплатная ДЕМО-версия XEvil не поддерживает reCAPTCHA, hCaptcha и большинство других типов captcha!
XEvil.Net/
-
-
03.02.2024 в 00:26Нам будет приятно видеть у нас на интернет ресурсе vika-service.by/
www.schalke04.cz/forum/viewthread.php?thread_id...
www.idee-massage.com/forum/viewtopic.php?f=8&t=...
www.farmersforum.ir/members/victorflz.html
Для заправки лазерного принтера не нужно иметь специального образования и десятилетия опыта, но нужно иметь инструмент и понимание того, что ты делаешь. Самостоятельное вмешательство в работу техники допустимо, даже необходимо! Тем самым вы не оставите компаний вроде нашей без работы. Заправляем лазерные картриджи ведущих мировых производителей – hp, canon, samsung и другие. Работаем с моделями увеличенного объема. Заправляем картриджи с выездом в офис. Это позволяет сэкономить ваше время и не отвлекаться от основной работы.
Наша компания занимается свыше 10 лет ремонтом и обслуживанием оргтехники в городе Минске.
Всегда рады помочь Вам!С уважением,ТЕХНОСЕРВИC